Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 1
Портос закусил губу.
– Мой дорогой, – сказал он, – ведь Бель-Иль принадлежит господину Фуке, как Пьерфон мне. Вы были Пьерфоне?
– Я только что говорил вам, что побывал там месяца два тому назад.
– Не встречали ли вы там господина, который разгуливал с линейкой в руке?
– Нет. Но если он действительно расхаживал там, я мог бы его встретить.
– Ну, так это был господин Буленгрен.
– А кто такой господин Буленгрен?
– Если кто-нибудь встретит его, когда он идет с линейкой в руке, и спросит меня: «Кто такой господин Буленгрен?», я отвечу: «Это наш домашний архитектор». Так вот, Жетар – такой же Буленгрен для господина Фуке.
Но он не касается укреплений, вы понимаете. Решительно не имеет к ним ни малейшего отношения, крепостными работами руковожу я.
– Ах, Портос! – воскликнул д'Артаньян, опуская руку, как побежденный, отдающий свою шпагу. – Ах, мой дорогой, да вы не только великий топограф, но и первоклассный диалектик.
– Не правда ли? – ответил Портос. – Это было отличное рассуждение.
И он надулся, как морской угорь, который сегодня утром выскользнул из рук д'Артаньяна.
– Ну, – продолжал мушкетер, – а другой господин, который ходит с Жетаром, тоже служит у Фуке?
– О, – презрительно ответил Портос, – это Жюпене или Жюпоне14, поэтишка.
– Я думал, что у господина Фуке достаточно поэтов в Париже: Скюдери, Лоре, Пелисон, Лафонтен. Сказать правду, Портос, этот поэт не делает вам чести.
– Эх, друг мой, нас спасает то, что он живет здесь не в качестве поэта.
– А в качестве кого?
– Наборщика. И вы сейчас кстати напомнили мне, что я должен сказать два слова этому грубияну.
– Говорите.
Портос знаком подозвал Жюпене, который, узнав д'Артаньяна, не хотел подходить. Это заставило Портоса повторить приглашение более энергично.
Жюпене приблизился.
– А! – заметил Портос. – Вы здесь со вчерашнего дня, а уже выкидываете свои штуки!
– Как так, господин барон? – дрожа, спросил Жюпене.
– Ваш станок скрипел всю ночь, мешая мне спать.
– Сударь… – робко возразил Жюпене.
– Вам еще ничего не поручали печатать: не следовало пускать станок.
Что вы печатали сегодня ночью?
– Маленькое стихотворение, сочиненное мною.
– Маленькое! Бросьте. Станок так скрипел, что его становилось жалко.
Чтобы это больше не повторялось! Слышите?
– Да, господин барон.
– Хорошо, на сей раз я вам прощаю. Идите.
Поэт ушел так же смиренно, как и явился на зов.
– Ну, теперь, когда мы задали головомойку этому чудаку, позавтракаем.
– Хорошо, – согласился мушкетер, – позавтракаем.
– Только, – прибавил Портос, – замечу вам, мой друг, что завтраку мы можем уделить всего два часа.
– Что делать! Постараемся хорошенько распорядиться этим временем. Но почему у вас только два часа?
– Потому что в час начинается прилив, а с приливом я отправляюсь в Ванн. Однако я завтра же вернусь, а потому останьтесь здесь, мой друг, и будьте как дома. У меня хороший повар, отличный погреб.
– Нет, – ответил д'Артаньян, – я придумал еще лучше… Вы отплываете в Ванн, чтобы повидать Арамиса?
– Да.
– Ну, так я, нарочно приехавший из Парижа, чтобы встретиться с Арамисом, поеду с вами.
– Прекрасная мысль!
– Мне следовало начать с того, чтобы повидать Арахиса, а потом вас.
Но человек предполагает, а бог располагает. Я начал с вас, а кончу Арамисом.
– Отлично.
– А долго ехать до Ванна?
– О, всего шесть часов: три часа морем отсюда до Сарзо и три часа по дороге от Сарзо до Ванна.
– Как удобно! И вы часто бываете в Ванне? Ведь до епископства так близко.
– Да, раз в неделю. Подождите, я захвачу с собою план.
Портос взял план, тщательно сложил его и спрятал в объемистый карман.
– Недурно, – прошептал про себя д'Артаньян. – Кажется, я теперь знаю, какой инженер в действительности укрепляет Бель-Иль.
Через два часа с приливом Портос и д'Артаньян отплыли в Сарзо.
Глава 23.
КРЕСТНЫЙ ХОД В ГОРОДЕ ВАННЕ
Переправа от Бель-Иля к Сарзо заняла немного времени благодаря одному из тех быстроходных каперов, предназначенных для погони за неприятелем, о которых д'Артаньяну говорили рыбаки. Они стояли на рейде в Локмария, и один из них, с командой вчетверо меньшей, чем полный экипаж военного времени, поддерживал связь между Бель-Илем и материком.
Д'Артаньян еще раз успел убедиться, что Портос, отличный инженер и топограф, плохо посвящен в государственные тайны.
«Конечно, – подумал он, – в Ванне я за полчаса узнаю больше, чем Портос узнал в Бель-Иле за два месяца. Но чтобы узнать кое-что, надо, чтобы Портос не прибегнул к единственной военной хитрости, которую я оставил в его распоряжении. Надо помешать ему предупредить Арамиса о моем появлении».
Теперь все заботы мушкетера заключались в том, чтобы присматривать за Портосом.
Надо заметить, однако, что Портос совсем не заслуживал такого недоверия. Он и не помышлял о худом. Может быть, в первую минуту своего появления д'Артаньян и внушил ему некоторое подозрение; но почти тотчас же Д'Артаньян снова занял в его добром и мужественном сердце то место, которое он занимал в нем всегда, и ни малейшая тень не омрачала взгляда Портоса, когда он с нежностью устремлял глаза на своего друга.
Когда они высадились, Портос спросил, ждут ли его лошади; действительно, они ждали на перекрестке дороги, которая, огибая Сарзо, идет к Ванну.
Лошадей было две: одна для дю Баллона, другая для его конюшего.
С той поры как Мушкетон передвигался только в тележке, Портос завел себе конюшего.
Д'Артаньян ждал, что Портос предложит послать конюшего за лошадью, и собирался отказаться от этой любезности… Но ничего подобного не случилось. Портос просто приказал слуге сойти с седла и ждать его возвращения в Сарзо, а д'Артаньяну предложил сесть на лошадь конюшего.
Тот так и сделал.
– Ну, вы человек предусмотрительный, Портос, – сказал мушкетер своему другу, садясь на лошадь.
– Да, но это любезность Арамиса. Моих лошадей здесь нет, и Арамис предоставил в мое распоряжение свои конюшни.
– Черт возьми! Отличные лошади, хотя и епископские, – заметил Д'Артаньян. – Впрочем, ведь Арамис не обыкновенный епископ.
– Святой человек, – гнусаво произнес Портос, воздев глаза к небу.
– Значит, он сильно переменился, ведь мы знали его нечестивцем.
– На него снизошла благодать.
– Великолепно, – воскликнул Д'Артаньян. – Теперь мне еще больше хочется его видеть.
И он пришпорил лошадь, ускорив ее шаг.
– Ого, – сказал Портос, – если мы поедем так, то будем на месте через час, а не через два.
– А далеко это отсюда?
– Четыре с половиной лье.
– Значит, надо ехать быстро.
– Знаете, мой друг, – заметил немного погодя д'Артаньян, – ваша лошадь уже вспотела.
– Да, очень жарко. Видите, показался Ванн?
– Отлично вижу; кажется, очень красивый город.
– А вы никогда не бывали в нем?
– Никогда.
– И не знаете города?
– Нет.
– Так смотрите, – сказал Портос, привставая на стременах, что заставило его лошадь присесть на передние ноги. – Видите вон там залитый солнцем шпиль?
– Вижу.
– Это собор святого Петра. Теперь смотрите: видите в предместье второй крест?
– Вижу.
– Это Сен-Патерн, любимая приходская церковь Арамиса. По преданию, святой Патерн был первым, ваннским епископом. Правда, Арамис говорит другое. Но ведь он такой ученый, что, может быть, это только паро… пара…
– Парадокс? – подсказал Д'Артаньян.
– Вот именно. Благодарю. Язык плохо слушается меня. Очень жарко.
– Продолжайте, мой друг, – сказал Д'Артаньян, – продолжайте свои интересные объяснения. Что это за огромное белое здание, в котором много окон?
– А! Это коллегия иезуитов. Вы попали в самую точку. Видите рядом с коллегией большой дом с башенками прекрасного готического стиля, как говорит этот дурак Жетар? Там живет Арамис.
– Как? Не в епископстве?
– Нет, епископский дом – развалина. Кроме того, он стоит в городе, Арамису же больше нравится предместье. Оттого он больше и любит Сен-Патерн, что эта церковь в пригороде. К тому же в предместье есть фехтовальный зал, площадка для игры в мяч и доминиканский монастырь. Вот он, с колокольней до самого неба. Предместье точно отдаленный город: стены, башни, рвы; даже набережная доходит до него, и к ней пристают суда. Если бы наш капер не сидел на восемь футов в воде, мы бы подплыли, распустив паруса, к самым окнам Арамиса.
– Портос, друг мой, – воскликнул д'Артаньян, – вы сущий кладезь премудрости, источник глубоких и остроумных размышлений. Вы меня поражаете.
– Вот мы и приехали, – сказал Портос, с обычной скромностью меняя тему разговора.
«И кстати, – подумал д'Артаньян, – лошадь Арамиса тает на глазах, словно сделана из льда или снега».
Они въехали в предместье, но едва сделали шагов сто, как с изумлением увидели цветы и листья, покрывавшие улицу. На древних ваннских стенах висели старинные, редкие ковры. С железных балконов свешивались белые драпировки, усеянные букетами. На улицах не было ни души: чувствовалось, что все население собралось где-то в одном месте.
