Коллектив авторов - Приключения 1972-1973
Дзенис осмотрел подоконник, затем высунулся наружу и тщательно исследовал наружную стену под окном. Внезапно он повернулся к хозяйке.
– Ваш муж, если не ошибаюсь, шофер.
– Ну да, шофер, а как же, – подтвердила Геновева.
– Где он работал до отъезда на Север?
– В транспортной конторе, на грузовой машине.
– И часто выезжал в командировки?
Щепис махнула рукой.
– Можно сказать, дома его и не видела. До того, как законтрактовался, он почти целый месяц в Кулдиге пробыл. Говорил, дрова возил на станцию.
– Это когда было, в октябре?
– Ну да, весь октябрь.
– И за все время ни разу домой не заглянул?
Геновева Щепис на миг смолкла, но тут же затараторила:
– Не, не, не был ни разу. Право слово, ни разу не заехал.
Дзенис, кажется, выведал здесь все, что было возможно. Он взглянул на часы.
– Ладно, Борис. Нам пора идти. До свидания, хозяюшка!
Когда они спустились вниз, Дзенис потянул Трубека за рукав.
– Давай‑ка зайдем к дворнику.
Дворника дома не было, но на вопросы Дзениса охотно ответила жена.
– Это все точно насчет того, что Казимир Щепис в октябре не появлялся дома.
– Так‑таки и ни разу?
– Самого Казимира не видала, что правда, то правда. Но один раз… Да как же, это было в ту ночь, когда убили Лоренц. Я же следователю рассказывала, что у нас были гости. Засиделись допоздна и слышали крик. А когда провожали гостей, машина Казимира стояла в переулке. Я ее знаю. Утром чуть свет вышла улицу подметать, но он уже уехал.
– На следствии вы об этом не говорили, – заметил Трубек.
– Про машину никто не спрашивал.
Когда Трубек и Дзенис вышли со двора на улицу, последний, еще раз взглянув на двухэтажный дом, сказал:
– Кое‑что помаленьку начинает выплывать на свет божий.
– Да, появились кое‑какие новые обстоятельства, – согласился Трубек. – И, пожалуй, немаловажные.
– И еще более существенное значение имеют несколько нитей пряжи, зацепившиеся за острый край жести наружного подоконника, – сказал Дзенис. – Тебе придется срочно пригласить понятых извлечь эти шерстинки и потом проверить, откуда они, не из одежды ли Лоренц.
2
Отворив дверь кабинета Соколовского, Дзенис сразу понял: капитан не в духе. За письменным столом Соколовский сидел в рубашке с закатанными рукавами и недовольно листал комментарий к уголовно‑процессуальному кодексу.
– Проваливай ко всем чертям! – зарычал капитан. – Не желаю я сегодня видеть прокуроров!
– Кто обидел нашего малыша? – сочувственно спросил Дзенис.
– Меня обидеть? – взвился Соколовский. – Такой еще не родился, кто мог бы нанести мне обиду.
– С чего тогда взъелся на меня?
– Ты же знаешь мой терпеливый нрав, Роберт. Я человек тихий, миролюбивый. Но даже меня твой Озоллапа сегодня вывел из терпения. Видали, умник нашелся!
– Не дал санкцию на арест?
– Как в воду глядел! Не дал, упрямый олух! И в таком деле! Два месяца я как ищейка гонялся по следам этого ворюги, пока застукал. А теперь что же – прикажешь прекратить дело, да?
Дзенис задумчиво поглядел в окно.
– У тебя были серьезные улики? Может, хотелось поскорей доказать, что преступление раскрыто и спихнуть дело следователю, пускай, мол, копается в нем дальше?
Капитан ударил себя кулаком в грудь.
– Ты что, Соколовского не знаешь? Разве Соколовский хоть раз без улик лез к прокурору за санкцией? А вы тут разводите бюрократию. Трясетесь над каждой санкцией. Не дай бог, если суд кого‑нибудь потом оправдает.
Соколовский откинулся на спинку стула.
– Наше дело, друг любезный, – продолжал он, – расследовать всё, добраться до истины, собрать доказательства. А дать оценку доказательствам – это, ты уж не взыщи, дело суда. Но кое‑кто обязательно спешит опередить суд. При малейших сомнениях в исходе готовы тут же прикрыть дело, хотя и убеждены, что у обвиняемого рыльце в пуху. Для того ведь суд и существует, чтобы сказать последнее слово.
Дзенис скептически посмотрел на Соколовского, но тот не заметил взгляда и продолжал, все больше распаляясь:
– Научились же мы в последнее время быстро и оперативно, без предварительного следствия судить хулиганов и мелких спекулянтов. Почему бы не применять этот принцип в таких уголовных делах, где все обстоятельства не вызывают сомнений? Допустим, схвачен за руку вор. Есть свидетели. Ну чего разводить канитель? Волоки его в суд, и делу конец. Не надо никаких санкций. Так нет! Требуют оформить целый ворох документов, допросить свидетелей, провести конфронтацию, опознать личность, предъявить обвинение и, наконец, изволь познакомить этого жулика с материалами дела. А ведь потом всю эту процедуру повторит суд!
– Процессуальный закон должен соблюдаться. У обвиняемого должно быть время для подготовки защиты.
– Ну конечно, чтобы он успел сочинить разные небылицы, а свидетели – все позабыть. Нет, друзья мои, следователя необходимо освободить от мелких уголовных дел. И тогда будет больше возможности заниматься серьезными, сложными преступлениями. И тогда твой Озоллапа не будет дрожать над каждой санкцией, как участковый инспектор Езупан. Тот боялся даже составить протокол на преступление – не дай бог не удастся раскрыть, тогда ведь можно сесть в галошу.
– Езупан?
– В Виляке его все знают. Заходит к нему одна старуха – Карклиха. «Курочки мои пропали, – говорит. – Все как есть тринадцать штук: пеструшка, рябонька, чернохвостка…» – «Околели, что ль?» – «Нет, сынок, уворовали. Утром иду поглядеть, курятник разломан, и курочки мои тю‑тю». Езупан взял бланк протокола и приготовился писать. «Куры были зарегистрированы?» – опрашивает Езупан. Старая в толк не возьмет, о чем ее спрашивают. «А как вы докажете, что куры были ваши?» – «Господи, да хоть соседка подтвердит. Одна была пестрая, у другой хвост черный…» – «Ну ладно, ладно. А налог за кур уплачен?» – «Какой налог?» У старухи корзина из рук на пол. «Кстати, – продолжает Езупан. – Вы ведь проживаете в границах города. А в городе держать домашний скот запрещено. Только, может, вообще у вас никаких кур не было?» Старуха и вовсе опешила, но потом все же смекнула, куда он клонит. «Батюшки‑светы, да нешто я говорю – были? Ясное дело, не было». Старуха на попятный, Езупан бланк порвал да и в корзину.
– Ладно, будет философствовать, – прервал Дзенис очередную импровизацию капитана Соколовского. – Есть серьезный разговор. Наш Озоллапа далеко не такая бестолочь, каким ты его изображаешь. Приговор по делу Саукум он опротестовал. Верховный суд его отменил. Надо приступать к новому следствию. Дело поручено Трубеку. Я буду ему помогать, а тебе предстоит ряд оперативных заданий. Сам понимаешь, история запутанная, придется поработать по‑настоящему.
