Константин Фарниев - Паутина
— Да ты что?! — изумленно вскинул глаза Сан Саныч.
— Вот шифровка.
Ахпол протянул подполковнику небольшой листок с невысокой колонкой цифр.
— А вот дешифровка, — подал он другой листок.
— Как удалось? — спросил Сан Саныч. — Но погоди, прочту.
Он положил перед собой листок с дешифровкой, прочитал вслух текст: «Остаюсь на месте. Жду инструкций. Указаний. Отзыва. Скиф». Подполковник удовлетворенно откинулся на спинку стула.
Это был уже второй перехват работы неизвестного радиопередатчика. Первую передачу несколько месяцев назад перехватил радиолюбитель — преподаватель Горно-металлургического института. Он сразу принес шифровку в МГБ. Как не бились над ней дешифровальщики, перевести цифры на язык слов не удалось. Краткость радиограммы наводила на мысль, что это либо фрагмент большой передачи, либо просто лаконичное сообщение — какой-то условный сигнал, подтверждающий готовность радиста к работе, либо нечто другое. Перед чекистами встал непростой вопрос: что означает эта радиограмма? Появление в городе агента иностранной разведки или это голос старого законсервированного в свое время агента — «консервной банки» на лексиконе чекистов, который решил напомнить о себе своим хозяевам? К сожалению, радиолюбитель не мог ничего сказать, даже примерно о месте выхода в эфир передатчика, и это, естественно, у него не было пеленгатора. Единственное, в чем он был уверен — радиосигнал звучал громко и чисто, из чего следовало, что источник его находился недалеко от приемника. Но это «недалеко» означало целый район, прилегавший по окружности к институту.
Чекисты еще более усилили наблюдение за эфиром. Одновременно шла работа по изучению наиболее вероятного места нахождения радиопередатчика. Все-таки в условиях больших помех в эфире современного города уровень чистоты и сила сигнала радиопередатчика зависели от расстояния, исчисляемого даже сотнями метров.
И вот теперь уже чекисты сами зафиксировали работу неизвестного радиопередатчика.
— Тот самый? — прервал свои размышления подполковник.
Вместо ответа Ахпол положил на стол Сан Саныча еще один листок с колонкой цифр. Подполковник придвинул его к другому — первому листку с цифрами. С одного взгляда стало ясно, что цифры на обоих листках одинаковые.
— Как вышли на дешифровку?
Капитан был из другого отдела, и Сан Саныч понимал, что, если он пришел с информацией сюда, значит, она имеет отношение к нему.
— Вы должны помнить, товарищ подполковник, один случай в сорок первом году. Он проходил через вас.
— Ну-ну, — поторопил Ахпола Сан Саныч. — Их столько было, этих случаев.
— В сорок втором, не в сорок первом, — поправился Ахпол, — в ноябре один из патрулей в городе остановил днем человека, который показался подозрительным. Он предъявил документы, и они еще более усилили подозрения патрульных…
— Вспомнил! — воскликнул Сан Саныч. — Они попытались его задержать, он побежал, начал отстреливаться и был убит патрульными в перестрелке.
— А вы, конечно, не могли даже и предположить, что это вражеский диверсант, который ушел в горах от Золотова.
— Конечно, я не занимался этим делом. Да и время было какое, капитан. Уничтожили агента, чего еще надо? То дело проходило по контрразведке, и его сразу передали в трибунал. Но я помню, что тогда было обнаружено у диверсанта: зашитая микрофотокопия рубаи Омара Хайяма. Оно довольно известно, я знал его. Сан Саныч вскинул глаза к потолку, улыбнулся и начал декламировать:
Чтоб жизнь прожить,Знать надобно немало.Два первых правила запомни для начала:Ты лучше голодай, чем что попало есть,И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Ахпол, пока подполковник читал, кивал в такт каждой строки рубаи.
— Умнейший поэт, — заметил подполковник. — Кто мог подумать, что это рубаи — ключ к шифру и что мы через него выйдем на радиста Телегина. Ты его знал?
— Нет, тогда я был на фронте.
— Так что же получается?
Сан Саныч вопросительно посмотрел на капитана, но из самого вопроса уже было ясно: подполковник уловил главное, что хотел сказать капитан.
— Эта «консервная банка» раскрывается таким же ключом. Значит, у Телегина был запасной радист, и он все эти годы сидел тихо, обрастал ржавчиной, а теперь решил, как говорится, выйти в люди. Я просмотрел материалы по убитому в городе агенту. Похоже, что он в самом деле из операции «Дубль-Д».
Капитан вынул из папки лист бумаги, положил его перед подполковником.
— Это акт обследования одежды неизвестного. Мое внимание привлек вот этот момент.
Ахпол стал рядом с подполковником и провел пальцем по абзацу, жирно подчеркнутому красным карандашом. Сан Саныч прочитал: «Куртка неизвестного из крепкого материала цвета хаки имеет множество царапин на спинной части. Кое-где в ткани куртки обнаружены кончики колючек облепихи и барбариса. Вывод: эта часть куртки подвергалась сравнительно длительному царапающему воздействию, колючих ветвей выше названных кустарников по направлению от воротника к нижней кромке куртки…»
— Насколько мне известно, — заговорил капитан, — Ягуар и его компания проползли под колючим кустарником не малое расстояние от пещеры до расселины, да и раньше они таким же образом поднимались к пещере и спускались оттуда вниз.
— В это дело ты тоже заглянул?
— Нет, взял интервью у Заурбека, — улыбнулся Ахпол. — Похоже, что здесь что-то стыкуется.
— Пеленг взяли?
— Довольно точный.
Ахпол назвал район города, на который падал пеленг.
— Вы думаете, что Ягуар может выйти на «консервную банку»?
— Это было бы отлично! Он избавил бы нас от большой работы.
— Ну что ж, — развел руками подполковник, — продолжим, капитан, действовать. Только надо сориентировать моих ребят. Как ты думаешь?
— Точно так же, товарищ подполковник. У нас одна задача.
* * *Заурбек вел на поводу лошадь — приземистую, довольно пожилую кобылу пегой масти, которая, наверное, ни разу в жизни не почувствовала на себе ничего другого, кроме сбруи и ударов хлыста возниц.
Это была рабочая лошадь, всю свою жизнь таскавшая за собой большую деревянную водяную бочку. Она и сегодня выполняла свою работу, Заурбек выпряг ее на время, чтобы напоить.
Стоял великолепный августовский день, солнечный, но не жаркий здесь, в предлесье, где было обилие зелени, родников и где протекал довольно широкий ручей, который начинался у самой подошвы горы.
Заурбек шел рядом с кобылой, положив ей на круп ладонь. Он вспоминал свое сельское детство, где во время летних каникул лошадь была для детворы главной заботой и главным развлечением. Днем они работали возчиками в колхозе, а к вечеру распрягали своих лошадок и допоздна кормили их, поили, чистили, а если еще выпадало и ночное, то счастью их не было предела…