Василий Ардаматский - "Сатурн" почти не виден
Все труднее было Гале осуществлять радиосвязь. Все чаще Марков сталкивался с промедлениями и в работе живой цепочки связных. Уже были случаи, когда какое-то промежуточное звено в цепочке вдруг выпадало. Не дальше как неделю назад оборвалась цепочка связи, шедшая к Савушкину. Восстановилась она только сегодня. Оказывается, связной от подпольщиков Никанор Решетов был заподозрен немцами в убийстве лесника-полицая и арестован гестапо. За отсутствием улик его выпустили спустя три дня, но пользоваться его услугами стало опасно. А пока подпольщики нашли ему замену, прошло несколько дней.
Марков обдумывал, как перестроить руководство группой. В конце концов он решил: надо перебираться в город, туда, где действуют его люди. Он запросил мнение Москвы.
«Мне очень трудно давать по этому вопросу советы, — радировал Старков. — Замедление связи считать катастрофическим пока нельзя. Сами тщательно взвесьте все конкретные в ваших условиях обстоятельства. Будницкого и его людей нужно брать с собой и для охраны вашего КП, и для осуществления в городе отвлекающих боевых операций. По вопросу перебазировки вам необходимо встретиться с товарищем Алексеем. Без его помощи осуществить это дело, по-моему, немыслимо. Информируйте меня о своих соображениях и действиях. Передайте Рудину, что его работа становится отличной. Потребуйте от него тем большей осторожности. Как выполняется Кравцовым срыв гестаповских планов в отношении молодежи? Переброску Добрынина в штаб власовцев одобряю: мы должны знать, что делается в этой опасной банде. Привет. Старков».
Еще раз все обдумав, Марков принял решение перебираться в город. Он не знал только, как поступить с Колей.
Думая об этом, Марков подошел к мальчику, который складывал свое немудреное имущество, взял лежавший сверху альбом рисунков и наугад открыл его: с белого листа на него смотрела Галя. Впрочем, не прямо на него, а чуть мимо. Коля имел строгое предупреждение — не рисовать членов оперативной группы. Его натурщиками могли быть только бойцы Будницкого. Коля нарушил приказ, и в первое мгновение Маркова возмутило именно это. Но затем он стал удивленно рассматривать портрет. Да, это была Галя. Рисунок был очень хорош, и все же такой свою радистку Марков не знал. На портрете в ее глазах была глубокая печаль, а не привычная Маркову неутомимая решимость бойца. Где это мальчик увидел такую Галю?
Марков подошел к закутку радистки и приоткрыл полог.
— Галя, вы видели это? — он издали показал портрет.
— Нет, — тихо сказала она, глядя на свой портрет. — Боже мой, как же это он? Вы же запретили.
Марков внимательно смотрел на Галю и по тому, как она глядела на свой портрет, видел, что она действительно не знала о существовании рисунка, но что встревожена она не только тем, что Коля нарушил приказ.
— Отдайте мне, — тихо попросила она.
— Зачем?
— Так. Впрочем, как хотите. Мне рисунок не нравится… — она надела на голову наушники и склонилась над рацией.
Марков решил, что говорить с Колей лучше без Гали, и с альбомом вышел из землянки. Приказав дежурному разыскать Колю, он сел на скамейку под елью.
Паренек точно чувствовал, что стряслась беда: приближался к Маркову испуганный, настороженный.
— Садись, — сказал ему Марков. — Итак, мы перебираемся в город.
— Я слышал, — тихо сказал Коля, садясь на край скамейки.
— От кого слышал? — строго спросил Марков.
— От Будницкого, — чуть запнувшись, ответил Коля.
— Ты, надеюсь, понимаешь, что значит действовать в занятом врагом городе?
— Понимаю.
— Тогда, значит, тебе там не место.
Коля знал, что Марков не решается брать его с собой в город, сердце его больно сжалось.
— Дядя Миша…
— Я тебе не дядя.
— Товарищ начальник… подполковник… — Коля с ужасом смотрел на Маркова.
— Людям, которые не выполняют приказы, в городе делать нечего. А ты нарушил мой приказ.
Тут только Коля увидел в руках Маркова свой альбом, лицо его мгновенно стало пунцовым.
— Ты понял, о чем я говорю?
— Понял.
— И что же ты мне скажешь?
Вместо ответа Коля кошачьим прыжком бросился на Маркова, выхватил у него свой альбом, отбежал на несколько шагов, достал из альбома портрет Гали и изорвал его в мелкие клочья. Потом он медленно вернулся к скамейке и вытянулся перед Марковым, как положено, руки по швам.
— Делайте со мной что хотите, товарищ подполковник. Я виноват, — произнес он, смело глядя в глаза Маркову.
Марков, сдержав улыбку, встал и, пройдя мимо мальчика, направился к землянке. «Вот и объявился у чертенка характер», — подумал он.
Вечером Коля согласно своим обязанностям, как всегда, вскипятил чайник, нарезал хлеб, открыл консервы, поставил на стол три кружки и возле каждой положил по кусочку сахару. Но когда Марков и Галя сели к столу, он остался в своем углу.
— Ты что это? — обратился к нему Марков. — Не желаешь сидеть с нами за одним столом?
Коля вскочил, вытянулся:
— Разрешите, товарищ подполковник, сесть ужинать?
— Садись.
Марков посматривал на Галю: нет, она была такой, какой он ее знал всегда.
После ужина Галя вышла из землянки на воздух. Поднялся вслед за ней и Коля.
— Сиди, — приказал ему Марков.
Мальчик сел и, смотря в глаза Маркову, ждал.
— Мало того, что ты нарушил мой приказ, ты еще и плохо нарисовал Галю, — насмешливо сказал Марков.
— Это был мой самый лучший рисунок, — ответил Коля.
— Лучший? — спросил Марков. — Где же это ты увидел такую Галю? На твоем портрете она только что не плачет.
— Вы же не знаете, товарищ подполковник.
— Что я не знаю?
— Не знаете, товарищ подполковник, — чуть тише упрямо повторил Коля.
— Галю я не знаю? Ну, брат…
— Вы же не знаете, товарищ подполковник, какая она одна, когда думает о своем. А я видел.
— Вон как!
— Ее же в Москве обманул один тип. Подло обманул! — вырвалось у Коли, и он мгновенно понял, что сказал лишнее.
— Откуда ты это знаешь?
— Она мне сама рассказала, — не сразу ответил Коля и, густо покраснев, добавил: — По секрету.
— Хорошо же ты держишь секреты, — усмехнулся Марков.
— Я и тут поступил плохо, товарищ подполковник.
— Ну вот что. Об этом нашем разговоре не должен знать никто. И в первую очередь Галя. Это тебе мой приказ. Понятно? — строго проговорил Марков.
— Понятно.
— А тот приказ, о рисовании, был непонятен?
Коля опустил голову.
— Товарищ подполковник… — тихо сказал он. — Она же мне, как родная сестра. Я не смог сразу порвать.
