За линией Габерландта - Вячеслав Иванович Пальман
- У отца в тайге была одна десятина пашни, и уже тогда он заметил перемену в климате, - сказал Петр Николаевич.
Мы смотрели на Петра с гордостью. Он не только помнил об отце - он развивал его выводы дальше.
- У сына будет пятьсот гектаров пашни, а может, и тысяча, - в тон ему заметил Руссо, - а это уже кое-что значит.
- Тогда я пошел на прииск, - сказал Зубрилин. - Начинаю шевелить местное начальство. Нечего время терять. Весна. Только давайте сначала запишем, что и когда нам будет нужно. Значит, тракторы - это во-первых…
- Я иду с вами, легче вдвоем, - сказал Зотов и стал собираться.
Не знаю, как и с кем говорили на прииске Зубрилин и Зотов, но результаты их переговоров дали себя знать уже через день.
Пробившись по последнему снегу, притащился трактор «ЧТЗ-65» с санями, полными перегноя. Потом привезли свежий навоз для парников, пришли семь плотников. Меня вызвали на прииск для составления эскизов парниковых рам.
- Теперь дело за рабочими, - сказал Руссо, поставив последний колышек на месте будущих парниковых котлованов. - Надо копать…
…В конце апреля, подставив солнцу натруженные спины, над готовыми парниками сидели двадцать рабочих. Они сеяли мелкие семена капусты. Это были горняки с оздоровительного пункта прииска. Их не упрашивали, пришли сами, едва услышали о нужде.
Кому не хотелось щей из свежей капусты!
Казалось, что Зубрилин все свое внимание сосредоточил теперь на совхозе. Но это было не так. Он помнил и о другом деле, жил очень напряженно, все время ожидал каких-то событий, перемен, вестей.
За геологической партией следила не одна пара глаз. Когда к геологам прибыло пополнение - шесть молодых коллекторов, - Скалов сразу догадался, что это за люди. По его душу. Следят… Он не ходил больше на прииск. Он вообще Старался как можно меньше отлучаться с базы. И так замкнутый, нелюдимый, он стал еще более замкнутым. Опасность разоблачения висела над ним, угрожая ежеминутно, ежечасно.
Скалов все время ждал, не поступит ли какая весточка от Дымова. Что ему делать - оставаться или уйти? Ведь он сделал самое главное - взял у Бортникова ценные документы, принял еще один грех на душу. Который уже по счету… Больше ему нечего делать в этой глуши. Он устал мстить, устал жить волком, без друзей, без цели, без будущего, наконец. Может быть, уйти? Вот придет лето, взять расчет и уехать. Куда уехать? Конечно, к Джону Никамуре, к хозяину. Тот придумает, что делать. Он знает.
Мучительные раздумья досаждали по ночам. Скалов слишком хорошо знал Никамуру, он не был уверен, что шеф в трудную минуту не сбежит восвояси, оставив сообщников выкручиваться самим. Так что на Джона Никамуру большой надежды и нельзя возлагать. Но ведь, кроме шефа, у него никого не было на всем белом свете. Поневоле будешь искать близости с ним.
В конце концов Скалов решился. Вот сойдет вешняя вода, потеплеет, и он уйдет из геологической экспедиции. Походит по тайге, постарается встретить Дымова, узнает, что надумал делать дальше его хозяин. А если тот ничего путного не скажет, тогда пойдет проводник в свою Олу, построит там хату и будет жить потихоньку, стареть и грехи отмаливать. Большие грехи. Деньги у него есть, правда немного, но все же есть. Вот если бы не украли тогда золото под лиственницей…
Воспоминание о золоте неизменно вызывало вспышку гнева. Жадные, ненавистные люди. Впрочем, он неплохо отомстил: лучшие месторождения потеряны для них по крайней мере на год-два, документы у Дымова, а уж он-то не выпустит их из рук. Вспыхнет война на Востоке, изменится обстановка, тогда они сами займутся этими богатствами.
Зубрилин знал, что делается в геологической партии. Нет-нет да и приезжали оттуда молодые ребята, уходили с ним и следователем в лес, чтобы поговорить с глазу на глаз. Но никаких улик не было. Кто сообщник?
Как-то вечером Виктор Николаевич спросил меня:
- Сколько лет было бы теперь тому негодяю, что убил Зотова-старшего, как ты думаешь?
- Что-то за пятьдесят. Пятьдесят три или пять. А что?
- Возраст зрелого мужчины. Правда? Белый Кин - так, кажется, его звали?
- Неужели вы думаете, что он жив? - спросил я, пораженный, что Зубрилин носит в памяти даже такиедетали катуйской трагедии.
- А почему и нет? Я уверен, что Конах из его шайки. Помнишь, в дневниках сказано о семеновцах? Вероятно, им тогда не удалось уйти, они остались на Колыме и затаились. В такой неразберихе, как у нас, легче всего скрыться. Масса людей, все приезжие. Поди, докопайся.
Мы лежали рядом. Ребята уже спали. Беспокойно ворочался и вздыхал Леша Бычков. Только один Серега был на посту, у Зотовых. Зубрилин долго молчал, и я уже подумал, что уснул, как вдруг он повернулся и прошептал:
- Мне так и кажется, что тут целая шайка действует. И во главе шайки тот самый Джон Никамура. Старый знакомый, купец и бандит.
Больше он ничего не сказал.
На другой день я попросил у Петра Николаевича дневники отца и внимательно перечитал их еще раз. Возможно, что Зубрилин прав. Авантюристы еще тогда хотели прибрать к рукам этот богатый край. Теперь, когда богатства Колымы на виду у всех, стремление завладеть ими у грабителей стало еще сильнее. Только непонятно, на что они рассчитывают? Тогда против них выступил Зотов-старший с десятком энтузиастов, а сейчас вся страна здесь. Разве на большую войну, которая достанет своим огненным крылом северо-восток России?
Вероятно, так.
В начале июня мы высадили из парников в грунт почти сорок тысяч штук капустной рассады, посеяли все имеющиеся у нас семена редиса, редьки, лука, свеклы и моркови, а в парники посадили рассаду огурцов и стелющихся помидоров.
К нам приехали гости - руководители прииска. Они обошли со всех сторон огородный участок и остались очень довольны сделанным. Петр Николаевич Зотов воспользовался добрым настроением хозяйственников и, не сходя с места, выпросил у них две лошади, моторчик с насосом для полива и стекло для
