В. Шевченко - Чекисты рассказывают. Книга 3-я
Дружинин уже показывал генералу своего помощника. Это было, когда решался вопрос: вводить или не вводить Сологубова в дело, следовательно, доверять или не доверять ему вообще. Тогда генерал долго беседовал с Сологубовым и потом, отпустив его, сказал Дружинину: «Конечно, определенный риск есть. Как, впрочем, и во всяком деле, где приходится принимать решение не только на основе бесспорных, доказанных фактов, но и прислушиваясь к голосу интуиции...»
Сологубов, молча куривший в машине рядом с Дружининым, словно угадал его мысли.
— Николай Васильевич, — негромко спросил он, — а когда вы думаете меня отправлять?
— Поживете с недельку в заданном районе, своими глазами поглядите, что к чему... — сказал Дружинин.
Глава девятая
«Контрразведка является по своей сути защитной, оборонительной деятельностью. Но, хотя цели контрразведки оборонительные, действует она преимущественно наступательными методами, стремясь к раскрытию планов вражеской разведки на самой ранней их стадии, старается проникнуть во внутренние сферы разведывательных служб противника, где отбирают и готовят агентов. И если это достигнуто, то ставится цель привлечь на свою сторону «инсайдеров» из вражеского лагеря...»
Это сказал Даллес, директор ЦРУ Его слова были процитированы в учебнике, написанном генерал-майором Генри Кларком, шефом «Службы-22». Этот объемистый учебник с грифом «для служебного пользования» имелся в библиотечках всех конспиративных квартир разведцентра, в том числе и той, на которую семнадцатого мая 1955 года прибыл после выполнения задания ее агент 0775 — Петр Сологубов.
То была загородная квартира под Мюнхеном. В сосновом лесу, огороженные высоким глухим забором, стояли два деревянных домика. В одном из них Сологубову отвели небольшую комнату, где он вот уже четвертый день невылазно сидел над своим отчетом для генерала Кларка. Сегодня ему пришла мысль вставить в свою писанину что-нибудь из поучений шефа. Честолюбивый генерал, считавший себя теоретиком разведки, часто выступал с лекциями в закрытых аудиториях, помещал свои статьи в специальных изданиях и обожал, когда его цитировали. Тот, кто умело к этому прибегал, мог рассчитывать на особое внимание и даже покровительство шефа «Службы-22». Пренебрегать подобным в положении Сологубова было бы попросту неразумным.
Он поднялся в мезонин, где находилась библиотека, и в большом стеклянном шкафу, набитом учебными пособиями и детективными романами, нашел книжку генерала в сером переплете, знакомую еще по учебе в разведшколе. Рассуждения Кларка о контрразведке с длинной цитатой из Даллеса, на которую, раскрыв учебник, наткнулся Сологубов, ему сейчас, разумеется, были явно не по теме. Однако он внимательно прочел это место и, покуривая сигарету, с минуту подумал над ним. Подумал с удовлетворением, хотя ни автор учебника, ни цитируемый им источник были ни при чем. Сологубов продолжал листать книгу дальше и кое-что подходящее для себя все же нашел — отметил карандашиком, чтобы затем выписать. Но тут в мезонине появилась Рут Смиргиц — принесла отпечатанный на машинке очередной раздел отчета и сказала, что готова стенографировать дальше.
— Вы просто молодец, Рут! — довольно заметил Сологубов, пробежав глазами сделанную работу.
Да, генерал Кларк знал, кого прислать, чтобы доклад агента был готов в минимальный срок. Эта стройная, длинноногая немка с покатыми плечами и пышной прической была незаменимой помощницей. Стенографировала быстро и без ошибок, на машинке строчила как пулемет. С ней было приятно работать. Впрочем, и отдыхать тоже. Когда в глазах начинало рябить от букв, они выходили в садик, прохаживались по дорожке между цветочными клумбами. Рут сносно разговаривала по-русски и хорошо по-английски, была остроумной собеседницей, но не болтливой, а, скорее, сдержанной, даже немного застенчивой. Ее скромность и, видимо, врожденная порядочность больше всего нравились Сологубову, он терпеть не мог развязных женщин.
Вечером, ровно в шесть, Рут выводила из гаража свой маленький синий «фольксваген» и, помахав на прощание рукой, уезжала домой, в Мюнхен. Сологубову пока было запрещено покидать виллу, он отправлялся в отведенную ему комнату и снова садился за отчет. Поработав, шел ужинать в соседний домик, где жил комендант и находилась небольшая столовая.
Ужинали обычно втроем: Сологубов, комендант виллы — пожилой разговорчивый техасец — и его жена. Угощая Петра вином, комендант болтал о разных пустяках, вызывал его на откровенность, внимательно разглядывал маленькими хитрыми глазками. Это было не что иное, как прощупывание в расчете на неосторожно оброненное по пьянке слово, и Сологубов разыгрывал из себя обиженного Советами, их непримиримого врага: он знал, что все им сказанное будет передано шефу «Службы-22», перед которым он должен выглядеть безукоризненным, перспективным агентом.
После ужина, сославшись на срочность работы, Сологубов уходил к себе. Но не работал, а просто сидел в кресле, прислушиваясь к тихому шелесту листвы за раскрытым окном, перебирал в памяти незаметно пролетевшие дни на родной земле.
Его возвращение совершилось тем же путем. В Москве его тепло проводил Дружинин, перед отъездом на аэродром они распили бутылку шампанского за успех начатого дела. До Закавказья Сологубов летел вместе с лейтенантом Строговым. А на другую ночь с рюкзаком за плечами уже шагал по малохоженой тропе в густом горном орешнике.
На рассвете его задержали два смуглых горбоносых солдата, пограничники, привели на заставу, сдали дежурному офицеру.
Часа через два за Сологубовым приехал американский майор, который провожал его в августе прошлого года.
— С благополучным прибытием, приятель! — шумно приветствовал он Сологубова и, посадив в машину, помчал прямо на аэродром.
Самолет прибыл в Мюнхен ночью. Несмотря на поздний час, его ожидали. Сологубова встретили инструктор Холлидз — добродушный верзила, знакомый ему по разведшколе, и комендант загородной конспиративной квартиры, на которую они втроем сразу же и поехали на служебном «оппеле».
Вскоре туда приехал невысокого роста худощавый человек в плаще. У него были острые, глубоко посаженные глаза и тонкие бледные губы, на которых застыла ироническая усмешка. Пока он раздевался и причесывал темные с сединой волосы, Сологубов внимательно разглядывал его и пришел к выводу, что это, наверное, и есть тот самый Мальт, новый заместитель генерала Кларка.
Сологубов не ошибся. Это действительно был Мальт. Он и повел первый допрос (иначе эту выматывающую процедуру назвать было нельзя) по всем пунктам выполненного агентом 0775 задания. Сидевший рядом с ним за столом капитан Холлидз больше занимался магнитофоном — то включал его, то выключал, чтобы не засорять ленту пустыми, не относящимися к делу отступлениями, на которые Мальт вызывал Сологубова, чтобы сбить его с плавного, продуманного рассказа.
