Гринер и Тео. Роза для короля - Белякова Евгения Петровна
Сделав всего пару шагов, зажмурившийся Гринер уткнулся во что-то мягкое и тут же ощутил боль в ухе.
— Куда прешь, рвань?
Юноша открыл глаза и уставился на высокого толстого щеголя. Правда, лоск его несколько портило то, что одежда его, отделанная шелком, была заляпана жиром.
— Я к Та… — только и успел сказать Гринер, и тут же многострадальное ухо оказалось зажато пальцами толстяка.
— Хозяин! — взревел высокий неряха. — Почему пускаешь на порог всяких оборванцев?
— На себя посмотрите, — буркнул Гринер, выворачиваясь и устремляясь в дальний угол. Не потому что увидел там знакомых, просто там стояло множество табуретов и столов, не представляющих сложности в преодолении для Гринера, но могущих стать весьма серьезной преградой для подвыпившего толстяка. По пути он умудрялся вертеть головой, выискивая в толпе Таллирена.
— Не обижай мальца! — встал на его защиту худой бард с длинным носом. На камзоле у него была вышита арфа. Гринер направился к нему и проникновенно заголосил:
— Я Талли ищу! Я его подмастерье!
Группа бардов, менестрелей и просто цветасто одетых людей оживленно принялась вспоминать, где в последний раз они видели столичную знаменитость. Мнения разделились, но большинство высказалось за то, что он лежит где-то в канаве с перерезанной глоткой, за те псевдо-патриотические стишки, что давеча написал. Гринер махнул уже на них рукой, когда один из парней, скромно сидевших в уголке с одной кружкой пива на пятерых, сказал, что видел Талли совсем недавно. Бард, судя по рассказу, порядочно выпил и отправился отсыпаться в свое жилище, стеная, что хозяйка комнаты дерет с него втридорога за проживание. Гринер выспроси адрес, прошмыгнул мимо толстяка, который тупо озирался, и выбежал на улицу.
Решив для себя, что во время войны люди искусства представляют собой весьма жалкое зрелище, Гринер отправился на указанную улицу.
Хозяйка Талли досталась и впрямь въедливая и жадная — услышав, что Гринер друг поэта, она потребовала его заплатить за постояльца, который, по ее словам «вот уже неделю потчует ее сказочками про горы золота, которые король ему обещал», а сам только девок водит и бутылки за порог выставляет. Гринер отделался от нее, только объяснив, что он пришел заказать барду новую песню, которую его хозяева щедро оплатят, и, следовательно, в интересах хозяйки его пропустить; та с сомнением посмотрела на его замызганную одежду и обветренное лицо, но предпочла не рисковать пусть даже и призрачными, но деньгами. Гринер поднялся на третий этаж дома и постучал в раскрашенную синим и желтым дверь.
— Уйдите! — послышалось изнутри. — Голова раскалывается!
— Это Гринер! Вы меня помните?
За шорохами раздался стук, проклятия и звон разбитого стекла. Дверь приоткрылась и показалась взлохмаченная голова Талли.
— Гринер? Что сразу не сказал? Заходи.
Пройдя в комнату, юноша по приглашению барда расположился на шатающемся стуле, сняв с него пару женских нижних юбок. Бард откупорил бутылку, предложил Гринеру, и, когда тот отказался, налил себе.
— За новостями пришел или сам принес? — спросил Талли.
— Первое, — Гринер расстегнул куртку. Несмотря на неуплату, хозяйка, похоже, дровами для печи барда обеспечила… или? Гринер присмотрелся — в печи догорали остатки кресла.
— В таком случае сразу скажу — ты пришел в неудачное время. Война… слышал?
Талли был в ночной рубахе и одном теплом носке. Кавардак в комнате грозил превзойти все разумные пределы.
— Как не слышать. — Гринер покачал головой. — На всем пути от Старых Вех до столицы только о ней и говорят.
— Так вы с севера ехали? И что там делали, если не секрет?
— О… много чего, — смутился Гринер. Бард же устало и хитро на него посмотрел.
— Натурально ты ученик Тео, клянусь Древом. Уклончив и скрытен. Ну да ладно. Не хочешь говорить — не надо. Зато я могу порассказать много… С чего начать?
— С начала. — Твердо ответил Гринер. — Я пропустил почти все.
Бард рассказал: известие о том, что Лион объявил Вердленду войну, поначалу вызвало только смешки и удивление, а также неверие. С чего бы Лиону нападать на такого сильного соседа? Нет, конечно, Кордос — это святое, битва за него освящена традицией, но захват целой страны? Вердленд слишком большой кус, да и постоять за себя может, ну а даже выиграй Лион — что он делать будет с завоеванными территориями?
Но король повелел собирать войска. Жители Тэнниела и не представляли себе, насколько близко война, пока на том берегу Тегерры не стали лагерем барон Морринт и граф Тьерри. Позже прибыли остальные дворяне — все, кто имел право держать вооруженные отряды у себя на службе, по уговору с сюзереном обязанные привести их по первому зову. Рядом с Тэнниелом словно вырос второй город.
— И вот тогда горожане забеспокоились, — продолжил Талли. — Кто стал скупать соль и масло, кто пустился во все тяжкие, кто в храмы пошел… Ассамблею закрыли, временно, конечно. Мол, не время сейчас для пирушек, война на носу. Но всем бардам предложили явиться в королевский замок, чтобы представить перед королем свои песни на тему победы. И там этот прыщ, Ойлорс. Знаешь его? Второй Советник по общественным делам. Гнутый нос…?
— Нет. — Гринер поразился тому, что, кажется, по мнению Талли, он должен был бы знать каждого в замке. С другой стороны, бард был слегка пьян.
— Это отродье собаки и крысы устроил все так, что мы чуть не передрались с коллегами по цеху. Не поверишь, кое-кто разбил лютню о мою голову. — Бард ткнул пальцем в темечко. — Никаких заказов, людям не до песен, даже свадьбы стали справлять меньше и уж всяко без музыки, Ассамблея с ее еженедельными выплатами закрыта, и тут нам говорят, что только трое останутся при дворе, если их песни понравятся его Величеству.
Талли печально шмыгнул носом. Потом поспешно заулыбался, пытливо разглядывая Гринера:
— Ты не подумай, золото тлен, конечно, по сравнению с настоящим искусством… — Он снова погрустнел. — В этом-то и грязь всей ситуации. Мы забыли про достоинство и стали торговаться, как на рынке. Я написал пару вариантов песен о победе, даже не стараясь сделать их серьезными, даже, признаюсь, в весьма издевательском ключе они были…
— И?
— Их признали одними из лучших. Тогда-то мне и досталось по голове.
— Тогда почему Вы здесь? — недоуменно завертел головой Гринер.
— А я отказался. Еще не хватало получать сливки от короля за откровенно пошлые и язвительные стихи, в то время как остальные меня ненавидят за «подлизывание» к Орлойсу.
Гринер почувствовал себя неловко и попытался переменить тему:
— Ну а с войсками-то что?
— А что… — бард поставил голую ногу на упавшую бутылку и принялся катать ее по полу. — Стоят. Ждут. И непонятно пока, то ли будут там поджидать лионское войско, отдав на разграбление восточные баронства, но защитив при этом столицу, то ли соберутся и двинутся навстречу врагу. Слово-то какое, «враг». Непривычное.
— Я не уверен, что мне можно об этом рассказывать… — медленно начал Гринер, — но завтра в храме Древа король будет на церемонии… и я уверяю Вас, она будет необычной. Вы бы пошли туда, посмотрели, написали песню.
— Правда? — оживился Талли. — А что такого в ней будет необычного?
— Не могу сказать. Но Вам точно стоит туда прийти. Многие люди захотят потом узнать, что там произошло, а кто им лучше расскажет об этом? И вообще, Вы зря нос повесили.
Стараясь двигаться незаметно, Гринер полез в карман. Там лежал мешочек с золотом, который дала ему Тео. Денег хватило бы, чтоб жить в неге и роскоши целый месяц. Чувствуя, что у него горят уши, и отнюдь не потому, что их дергал пьяный толстяк в таверне, Гринер положил мешочек на стол. Задерживаться здесь более не имело смысла, и юноша встал, раскланиваясь, но ему не повезло. Мешочек зацепился тесемками за палец и упал на пол, предательски звеня. Бард все понял сразу.
— Вообще-то, не стоило… — тихо сказал он.
— Я же просто… ну а зачем тогда нужны друзья? — вскинул голову Гринер.
