Василий Гузик - Не выходя из боя
Сделка состоялась. Колесов, до этого безучастно относившийся к делам батареи, вдруг развил бурную деятельность. Он приказал посадить офицеров в кузов старенькой полуторки и заявил, что едет в командирскую разведку. На местности сориентируется в запутанной обстановке и выяснит, где свои, где немцы. С ним отправятся несколько бойцов.
За руль полуторки сел комсорг батареи сержант Илья Гордиенко, человек отчаянной храбрости, любимец всех бойцов. Это о нем на следствии скажет бывший комиссар батареи Григорий Кириллович Полещук:
«…Гордиенко был моим ближайшим помощником в работе с личным составом. Не считаясь с опасностью, не щадя жизни, он шел на любое задание, не терялся в самые тяжелые минуты. Гордиенко, пожалуй, был самым смелым на батарее. Его любили все бойцы…»
Разве знал тогда комиссар, что эта поездка для Ильи Гордиенко последняя. За ближайшим же холмом Колесов высадил бойца. Через пятьсот-шестьсот метров — второго, затем — третьего и наконец — последнего.
— Вы будете «маяками», чтобы на обратном пути нам не сбиться с курса, — заявил он им.
Обратного пути у Колесова уже не было. Неподалеку от станции, около одного из хуторов, Колесов приказал остановить машину. Когда ничего не подозревавший Илья Гордиенко открыл дверцу и встал на подножку, Колесов, воровато озираясь, выстрелил ему в затылок.
Ценой жизни соратников Колесов решил выкупить свою. Кинувшись в кузов, он развязал майора и переводчика и торопливо стал показывать вдаль. Там, по шоссе, ползла колонна немецких автомашин. Как ни спешил предатель, а доказательство своего перехода к фашистам оставил. Труп комсорга был брошен в кузов.
Гитлеровцы с распростертыми объятиями встретили предателя. В Пятигорске Пфайфер лично представил его начальнику гауптштурмфюреру Винцу, и тот милостиво предложил ему службу у себя. Колесова приняли в СД-12, а затем дали пост в карательных органах.
Не поддаются описанию зверства, которые чинили фашисты и их прихвостни на оккупированной земле. Неисчислимы беды и страдания, которые они принесли советским людям. Кровь стынет в жилах, когда читаешь и слушаешь рассказы о массовых убийствах и злодеяниях, изощренных пытках, надругательствах.
В сентябре того же сорок второго года каратели из СД-12 под предлогом переселения в другую местность собрали в Пятигорске около 300 евреев. За несколько дней этих людей, среди которых были в основном дети, женщины и старики, палачи умертвили в машинах-душегубках и сбросили в ров. Особое усердие в массовом варварском убийстве проявил начальник 3-го отдела СД-12 Колесов. Он лично арестовал и доставил на пункт сбора более 40 человек. Сам заталкивал в душегубки плачущих женщин и детей, закрывал двери.
На суде, припертый неопровержимыми уликами, он вынужден был сознаться в совершенных злодеяниях, и, злобно выдавливая слова, говорил:
— Да, арестовывал… Да, своими руками заталкивал людей в душегубки… Да, убивал… Да, за усердие в этой операции получил от немцев трехкомнатную квартиру, хромовое пальто, костюм, золотые часы, ковер — все принадлежащее кому-то из убитых…
На счету предателя и убийцы много кровавых дел. Услужливый фашистский пес Колесов днем и ночью рыскал по Пятигорску, прилегающим поселкам в поисках коммунистов, партийных и советских работников, наших разведчиков, заброшенных в немецкий тыл. Более трехсот патриотов, заподозренных в антифашистской деятельности, было арестовано полицаями под руководством и при участии Колесова. Все они погибли в застенках СД.
Военный трибунал Северо-Кавказского военного округа, рассмотрев дело по обвинению Колесова С. А. в расправах над советскими гражданами, приговорил его к высшей мере наказания — расстрелу. Предатель и убийца получил по заслугам.
Генерал-майор в отставке И. Кинаров
БУХГАЛТЕР ЭЛЬМА
Осень 1952 года. Вильяндиский район Эстонской ССР. В лесной глуши района — леспромхоз. Леспромхоз как леспромхоз. Работали в нем в основном местные жители — эстонцы. Но были среди них и русские, и финны, и украинцы. Здесь, в рабочем поселке, они в большинстве своем и жили. Кругом лесная тишина, изредка нарушаемая криками оставшихся на зимовку птиц да в ветреную погоду скрипом сухих, отживших свой век деревьев.
Вокруг леспромхоза, как и по всей республике того времени, были разбросаны по опушкам и лесным полянам, вблизи речек и озер хутора. Чаще всего одиночные, односемейные. Весною и осенью они были вообще отрезаны от всего мира.
Но, несмотря на изолированность, ветхость строений и не дюже богатый домашний крестьянский скарб, в домах поддерживался должный порядок, чистота и уют. Все было прибрано, все находилось как бы на месте, на том самом месте, на котором положено, должно лежать именно этому предмету.
Поселок же леспромхозовцев и сами их дома отличались какой-то особой благоустроенностью. Чувствовалось, что сюда пришла новая жизнь — со школой, магазином, медпунктом, клубом, где крутится еженедельно кино и выступает коллектив самодеятельности.
Жители этих мест, особенно хуторяне, каждый по-своему воспринимали незнакомых людей. Одни с явной недоброжелательностью, другие с любопытством и интересом. Старики на незнакомых пришельцев смотрели пристально, изучающе. Молодые же парни — с настороженностью, а девчата — со светящимися искорками в глазах и смешливым женским любопытством. Все сдержанно и в пределах допустимого этикета учтиво.
Работала в этом леспромхозе и жила в поселке молодая белокурая женщина по имени Эльма. Она была статной и, можно сказать, красивой, с вьющимися длинными, распущенными по плечам волосами, с озорновато-злыми огоньками в серо-голубых глазах. Все было при ней.
Но работников госбезопасности Пярнуского управления, начальником которого я в то время волею судьбы был, интересовали не эти ее личные качества.
На территории района, как и всей республики, в те далекие годы еще обитали так называемые «лесные братья» — остатки буржуазно-националистических банд, подполья, оставленного спецслужбами фашистской Германии при отступлении ее войск с территории Прибалтийских республик.
Остатки этих банд, бродя по лесам, занимались грабежом местных жителей. Нередко нападали на магазины, маслозаводы, сберкассы и просто на кассы учреждений, колхозов, кооперативов. Случались убийства активистов, особенно в сельской местности.
Они препятствовали организации колхозов, угрожали колхозникам карой — убийством, рядились под маску освободителей от «большевистского ига». Поэтому борьба с бандитским подпольем носила политический характер. Его деятельность подогревалась антисоветской, антирусской пропагандой и направлялась спецслужбами западных стран, особенно США и Англии.
