Эмилио Сальгари - На Дальнем Западе. Ловцы трепанга
— Если ветер усилится, нам придется спустить часть парусов. Оба морских волка не ошибались. У южной оконечности залива
Карпентария скапливались, стремясь охватить все небо, тяжелые свинцовые тучи, окаймленные полоской цвета меди. Время от времени с юга налетали порывы теплого ветра, гонимого, видимо, с материка — из великой каменистой пустыни, которая охватывает большую часть австралийского континента.
Море начинало бурлить; вода теряла свою лазурную окраску, становясь грязно–желтой, а на гребнях волн переливались желтоватые тени.
К шести часам вечера, когда подернутое плотной облачностью солнце скатывалось к горизонту, с юга стали доноситься далекие раскаты грома Ветер, внезапно сильно посвежевший, засвистел в мачтах и реях. На воде поднимались беспорядочные массы волн, сталкивавшиеся друг с другом и разбивавшиеся с зловещим грохотом.
— Скверная будет ночь, — проговорил капитан, обращаясь к своим племянникам, которые хмуро наблюдали за быстрым скоплением туч. К счастью, залив Карпентария очень широк, в нем есть только несколько опасных мест около острова Эдуарда Пелью. А от Торресова пролива мы находимся еще далеко.
— Подберем паруса, дядя, — предложил Корнелиус.
— Хорошо, это разумно. Помогите мне, и ты пойди сюда, Лю–Ханг. Главный парус джонки был и вправду слишком велик; резкие
удары шквала могли накренить джонку настолько, что волны перекатывались бы через борт. Капитан и Ханс поспешно принялись за уборку главного паруса, а Корнелиус и Лю–Ханг спускали все остальные паруса. Благодаря этой предупредительной мере, значительно уменьшившей силу забираемого ветра, джонка, до сих пор кренившая на правый борт, выпрямилась, но внезапно снова накренилась, а со стороны трюма послышался странный шум.
— Это что такое? — вскричал капитан, явно встревоженный. — Вы слышали?
— Да, — ответил Корнелиус. — Нет ли кого в трюме?
— Может быть, там спрятались австралийцы?
— Мы обнаружили бы их присутствие, когда выбрасывали балласт.
Но лишь только капитан произнес эти слова, как его лицо покрылось смертельной бледностью.
— Дядя, что с тобой? — одновременно воскликнули оба юноши. Но капитан не ответил им. Сломя голову, он бросился к корме, крича на ходу Ван–Горну.
— Ван–Горн! Посмотри, не слишком ли глубоко джонка сидит в воде.
— Что вы говорите, капитан?
— Проверь линию осадки: не глубже ли сидит корма, чем нос. Ван–Горн перегнулся через поручни. Сдавленный крик вырвался у него:
— Течь! Капитан, джонка дала течь! Корма погрузилась на целый метр. Вода покрыла весь руль.
— Корнелиус, Ханс, Лю–Ханг! — вскричал капитан. — Живее за мной — в трюм. Судьба нас преследует!
Все четверо бросились вниз. Невыразимая тревога сжимала их сердца. Только что они спаслись от дикарей и считали себя в безопасности, а теперь море грозило им бурей, а джонка — течью.
Добежав до последней ступени трапа, они остановились. Ван–Сталь шел впереди; он ступил в воду.
— Огня! — закричал он.
Лю–Ханг с быстротой кошки взбежал по трапу и через минуту снова появился внизу, держа в руках зажженный фонарь. Капитан выхватил у него из рук фонарь и осветил им трюм.
— Трюм затоплен! — вскричали Ханс и Корнелиус.
Трюм был полон воды; она перекатывалась с борта на борт и разбивалась у основания мачт. Как она проникла в трюм? Неужели это проклятое суденышко дало течь? Но отчего? Может быть, доски днища расшились или разбились при посадке на мель?
Ван–Сталь, бледный, пораженный, озирался по сторонам, ища глазами место пробоины.
— Дядя, — робко спросил его Корнелиус, — можно еще спасти джонку?
— Нет, слишком поздно — Глухо ответил Ван–Сталь.
— У нас есть насос.
— Но здесь не меньше пятидесяти тонн воды…
— Если бы нам удалось заделать пробоину…
— А ты знаешь, где она?
— Нет, но ее можно найти. Пока воды тут не больше чем на метр.
— Тише…
Капитан насторожился, прислушиваясь. В кормовой части слышался плеск, будто исходивший от притекающей струи воды.
— Вот где она, пробоина! Лю–Ханг, спустись вниз и проберись туда.
— Куда? К ахтер–пику? — спросил малаец, сбрасывая с себя свой балахон и широкие штаны.
— Да, в самой глубине трюма на левом борту.
Малаец, вооружившись фонарем, решительно вошел в воду и направился в ту сторону, куда ему указал капитан. Было видно, как он нагнулся, опустил в воду руку, внимательно пошарил вокруг себя и затем бегом направился назад, рассекая с силой перекатывавшуюся с борта на борт воду.
— Капитан, — крикнул Лю–Ханг, — кто–то погубил вас.
— Что ты сказал?..
— Кто–то пробил дыру в днище…
— Пробил дыру?
— Да! Я нащупал рукой еще торчащий в дереве топор…
— Но кто это мог сделать?
— Не знаю, капитан. Может быть, дикарь, ваш пленник?
— А, негодяй! — вскричал Ван–Сталь. — Да, это он! Теперь я понимаю: после того как он разрубил якорные цепи, он сделал пробоины в джонке, чтобы не дать нам уплыть. Дыра велика?
— Длиной с мою руку и широка, широка…
— Тогда никакой насос не поможет. Нет возможности уменьшить приток воды. Теперь нечего делать. Мы погибли!
Все вернулись на палубу..
Над заливом спустилась ночь Море было мрачно. Высокие, глубокие валы с желтой пеной на гребнях со стоном вырастали с юга и разбивались о борта джонки, которая трещала под их ударами. Как будто спущенные с цепи ветры рычали и свистели на все лады между снастями: они трепали паруса, теперь беспомощно повисшие. Вдалеке, со стороны земли Арнема, молнии разрывали небо; гремел гром.
Волны, перекатываясь через борт, разбивались на палубе судна и с яростным визгом растекались по ней.
Ван–Горн все стоял у румпеля, прямо, не сгибаясь, выдерживая все удары урагана.
— Ван–Горн, — тихо сказал капитан, подходя к нему, — джонка тонет…
— Тонет?!..
— Дикарь прорубил днище; вода вливается потоком.
— О, разбойник! Что же делать, капитан? Если бы берег был близко, мы попытались бы достичь его и выброситься на мель…
— Земля Торреса очень далеко от нас, а джонка через полчаса пойдет ко дну.
— Может быть, мы успеем сколотить плот?
— Времени хватило бы, но при такой буре мы не в состоянии будем спустить его.
— Не пересесть ли нам в шлюпку?
— Так и придется сделать.
— Да она не выдержит такой бури…
— Она должна выдержать! Только не падай духом, тогда мы выдержим и не такую бурю. Но надо действовать, и скорей. Пока мы только висим над пропастью.
