Георгий Тушкан - Джура
Вдруг басмач, скакавший по равнине, исчез. Джура даже привстал на стременах, но, сколько ни всматривался, не заметил неровности, которая могла бы скрыть басмача.
Выехав из каменных осыпей, он неожиданно увидел множество джигитов. Они шли из ущелья по два в ряд длинной колонной и вели лошадей в поводу. Джуру поразило, что они были похожи друг на друга, как братья: все были одинаково одеты, даже шапки на них были одинаковые.
Именно такими описывали Козубай, Ахмед и Муса кизил-аскеров — красных бойцов.
От неожиданности Джура остановил коня, но к нему уже мчались три кизил-аскера с винтовками в руках.
Джура поехал навстречу.
— Кто ты? — спросил его по-киргизски один из них.
«Наверно, начальник», — решил про себя Джура.
— Я Джура…
— Из отряда Козубая? — перебил его незнакомец, глядя на него веселыми глазами.
— Там басмач! — сказал Джура, показывая в сторону.
Несколько человек поднесли к глазам бинокли. Джура уже видел бинокль и знал его свойство увеличивать предметы во много раз.
— Никого нет, — сказал старший.
— Он исчез внизу, — сказал Джура. — Может быть, там яма?
Командир посмотрел на куски бумаги, разрисованные черточками (Джура знал, что это называется «карта»), и сказал:
— Там овраг. Басмач решил пересидеть в овраге или выехать в русло реки. Отсюда до этого места около восьмисот шагов.
Бойцы быстро установили станковый пулемет у дороги. Джура с удивлением и восторгом смотрел на незнакомое оружие.
Пулемет начал стрелять.
— Тысячезарядка? — спросил Джура, показывая на пулемет.
— Никогда не видел? — в свою очередь спросил командир.
— Никогда! Зачем пули на ветер пускаешь?
— Пристреливаем…
— А я сейчас двух басмачей убил, — сказал Джура. — У Ивашко. Там басмачи оказались. И тот, что в овраге спрятался, оттуда.
— У Ивашко? В группе Юрия Ивашко?
— Да, у северного подножия вон той горы. Ему помогать надо. Одному русскому очень плохо… Смотри! Смотри! Скачет.
В русле реки показался басмач.
— Стреляй, стреляй! — кричал Джура. — Зачем не стреляешь?
В эту минуту пулемет затарахтел. Некоторое время басмач еще скакал. Потом всадник вместе с лошадью упал… Пулемет замолк.
Джура подошел и погладил ладонью его ствол.
— Как зовут? — спросил он с уважением.
— «Максим», — ответил начальник.
— А тебя? — спросил Джура.
— Максимов, — улыбаясь, ответил начальник. — Ну, показывай путь к Ивашко. Поспешим.
— О, я о тебе много слышал! И о твоих пограничниках.
Джура подъехал к повозке. Вид вертящихся колес привел его в восторг.
— Умный человек придумал Максима! — воскликнул он. — Очень умный! Может быть, ты?
По дороге в крепость Ивашко рассказывал Максимову о своей работе. К ним верхом на лошади подъехал высокий костлявый старик.
— Товарищ командир, — сказал он, обращаясь к Максимову, — очень прошу, пошли своего лекаря со мной на становище, рядом. Два человека уже три дня болеют. Думаю, плохая болезнь.
— Оспа? — быстро спросил Максимов.
— Думаю, оспа.
— Находили пушистые, хорошие одеяла?
— Находили.
— Это оспа, — уверенно сказал Максимов. — Ты уже болел, Садык, тебе не страшно. Пусть лекпом сейчас съездит. А я уже несколько дней назад дал знать об оспе… Не сегодня-завтра приедет врач, прививки всем будет делать.
— Эта сумка, — волнуясь, сказал старик, не спускавший глаз с кожаной сумки на плече у Джуры, — эта сумка Юсуфа, в ней он возил очень важные бумаги. Откуда эта сумка у Джуры?
— Я взял ее у Артабека, — ответил Джура и рассказал Садыку о происшедшем.
— А где же Юсуф? Где Юсуф? Его надо тоже ловить. Это большой враг. Он за границу, в Кашгарию, бежал! — взволнованно сказал Садык.
— Дай бумаги, — сказал молчавший до тех пор Максимов.
Джура пожал плечами.
— Я все бумаги еще там выбросил, — ответил он, — и набрал в сумку патронов.
— Где же ты бросил? — спросил Максимов, сдерживая недовольство.
— Там, где лежат басмачи. Потом пограничники все бумажки собрали.
— Что бы ты ни нашел у басмачей, всегда неси Козубаю. Ты неграмотный?
— Неграмотный.
— Плохо. Учиться надо. Всему учиться надо — не только грамоте. Тебе надо учиться жить. Ты один поехал помогать Юрию, а надо было другим тоже дать знать. Если бы сообщил кому-нибудь из отряда, получил бы совет, как нужно лучше поступить.
Джура был очень смущен. Чем ближе подъезжал он к крепости, тем больше его охватывало сомнение. Он видел, что совершил много ошибок. Самая важная, по его мнению, заключалась в том, что он, доверившись чужим людям, чуть не стал соучастником перегонки скота за границу. После он хотел исправить ошибку, а оказывается, исправляя, сделал новый промах.
IV
Помощник Козубая Кзицкий в этот день возвратился из длительной поездки. В крепости ему рассказали все новости и прежде всего об охотнике Джуре из района Сауксая.
Кзицкий сразу же заинтересовался Джурой. Ему подробно рассказали о приключении Джуры с конем, захваченным у басмачей, о задержанном контрабандном скоте. Часть пограничников, прибывших в крепость, уже знала о событиях, развернувшихся возле скалы Глаз Дракона.
В крепости Джура стыдился пожимать руки поздравлявшим его товарищам. Позже он начал сомневаться, правильно ли он понял все случившееся. Восторг, который был вызван его поведением, был слишком велик. Джура не мог оставаться спокойным.
Слова Кзицкого о том, что он, Джура, герой, окончательно рассеяли все его сомнения, и он был совершенно счастлив. Кзицкий после разговора с Максимовым вызвал Джуру к себе в кибитку. Долго говорили они. Кзицкий был очень удивлен, узнав подробности о кишлаке Мин-Архар. Рассказ о золоте, найденном в Чертовом Гробе, тоже заинтересовал его. Кзицкий несколько раз спрашивал Джуру о бумагах, бывших в кожаной сумке, взятой у Артабека. Несколько раз он спрашивал его о фирмане. Джура ничего не мог об этом сказать. Кзицкий, вплотную подойдя к Джуре, сердито крикнул:
— А ты не врешь!
Джура встряхнул плечом и отодвинулся.
Кзицкий овладел собой, сел опять на кровать, закрыл глаза и, сжав пальцами переносицу, задумался.
Джура, постояв некоторое время, медленно пошел к двери.
Кзицкий вернул его обратно. Он заставил Джуру еще раз рассказать, какие горы и реки он переходил. Ответы Джуры нанес на карту. Окончив записи, он устало зевнул и испытующе посмотрел на Джуру.
Джура почувствовал смутное беспокойство.
