Джеймс - Роман Владимирович Торощин
Ей так же было плевать на всех своих обитателей, которые так же, как и наземные собратья, отряхнулись от ила, и бороздя плавниками и торчащими голодными рёбрами мутные просторы, начали жадно поедать все, что хоть как-то движется, колышется или просто попадается на пути открытого рта.
Понятие рыбной стаи перестало существовать, ибо в одиночку проще и пропитаться, и спастись. Тем не менее вода попеременно бурлила, обозначая несущуюся по течению схватку, в которой кто-то победит, чтобы стать более лакомой добычей для более сильного.
«Девятый» понял, что главное переждать несколько дней, пока все насытятся, и ажиотаж осядет. Потом наступит период падальщиков, уже не такой агрессивный. И все устаканится. Но надо было переждать. О ночёвке на суше не было и речи. В данный момент опасность представлял даже суслик.
***
Как провести ночь, «Девятый» уже придумал. Он выбрал дерево посреди русла, благо таких было много, река же лесная, привязал кормовой и на этой нейтральной полосе он наконец-то впервые за долгие десятки часов прикрыл глаза.
Ночь прошла очень чутко. Спасал речной серединный ветер. Он отгонял комаров и проносил мимо береговые звуки.
Проснувшись весь в мокрых мурашках от стылого тумана, Джеймс умылся холодной водой, зачерпнув ее прямо за бортом. Молочный свет стелился над ребристой гладью реки. В его свете ламинированная карта чуть бликовала и позволяла себе вольности, искажая очертания и контуры. Найдя компромисс бликов и достоверности, «Девятый» попытался сориентироваться. Сделать это было практически невозможно — количество поворотов, излучин и отмелей зашкаливало, придавая любому ориентиру сомнительную вероятность.
Судя по инструкции, весь водный путь до перевалочного домика составлял чуть больше 200-х километров. Но это по прямой. Так что смело можно было умножать на два. При средней скорости реки 4 км в час (откуда-то всплыли школьные знания по природоведению), плюс вёсельная составляющая — 6 км в час, получается, что весь путь займёт около пяти дней, учитывая остановки на ночлег. Один день пройден. Осталось еще 4.
Единственной подсказкой на карте была надпись напротив заветного причала — «Красный остров». Да, действительно, напротив финальной точки посередине реки был островок. Но что значит «Красный»?
«Девятый» обозначил наиболее очевидные метки на пути, чтобы хоть как-то ориентироваться в происходящем. Их было не так много, но хоть что-то. Идея с пришвартовыванием к затонувшим стволам оказалась удачной, но гарантии найти для следующей ночёвки подходящее место была, как вероятность встретить динозавра — 50 на 50…
Погруженный в топографический кретинизм, Джеймс не заметил, как выплыл на весьма живописную, даже в данных обстоятельствах, местность. Когда он поднял осознанный взгляд, его встретил невысокий утёс со свисающими локонами ив, проблеск слабо-голубого в небе, и высокая распластанная на ветрах точка птицы. Конструкция была перемешена, но в голове она сложилась, как пазл. Бровь, глаз, локон… И нежность, как сорокоградусная температура, захлестнула его… Он даже не успел проявить сопротивления, капитуляция была мгновенной.
«Ты как небо, ты всегда над головой… Я упёрся глазами в грязь, я пытаюсь выбраться из болота, а ты смотришь на меня сверху и сострадательно улыбаешься, веря в меня. Ты вовеки жива, а я стараюсь выжить. Нас разлучают… Почему нас вечно разлучают? А ты улыбнёшься и скажешь — «что ты, любимый, мы всегда вместе, пока один из нас дышит, мы вместе на земле… а когда мы станем облаком… ты когда-нибудь видел неединое облако? Ты не сможешь потерять меня, как и я никогда не расстанусь с тобой. Потому что любовь не бывает половинчатой, как не бывает половинки капли. Она либо целая, либо ее нет. Стучи своими колёсами, греби своими вёслами, топчи ногами, локтями усталую землю — делай все, что положено мужчине, который знает своё предназначение. А оно очень простое — укрыть любимую своим усталым, но сильным крылом. Поверь, ждать тебя — это тоже великое испытание. Помни, с каждым сантиметром времени мы близимся к друг другу, чтобы сказать одними глазами «Я люблю тебя» ….
Видение исчезло, и осталась невыносимая тоска…
***
И вновь вода… Поясница затекала от непрерывного сидения, а встать размяться было чревато потерей равновесия. Жажды и голода не было — река щедро делилась своими немудрёными богатствами. Но она, как любой простоватый хозяин постоялого двора, абсолютно не интересовалась ни комфортом, ни безопасностью своих незваных гостей. Плечи гудели, появился ком в желудке от вечного покачивания на волнах. Доносящееся с берегов визги, рык и последующее чавканье стали привычным саундтреком в этом ривер-муви.
На пятый решающий день прибрежный лес начал стихать, сильные переваривали слабых, слабые лежали, сверкая обглоданными костями, удачливые забились в норы и зализывали рваные раны.
«Девятый» сушил вёсла и плыл, влекомый течением, чтобы успеть побороть естественную скорость, как только появится нужный ориентир.
Проплывающие мимо острова были однотипно серыми, никак не подпадая под нужное красочное описание. Джеймса стали обуревать сомнения, может он неправильно интерпретировал подсказку?
Вот очередной поворот русла, очередной остров и очередная надежда.
Ему в глаза полыхнуло, как пожар, буйство грязно-красного.
Все было очевидно и как-то банально. Видимо, с высоты вертолёта на плоский кусок суши посреди русла были сброшены две-три бочки с краской. От удара все их содержимое расплескалось по камням и деревьям, как от детской шалости. И никаких тайных знаков, никаких намёков — прямолинейность конспираторов несколько разочаровала.
Но цель была достигнута, и это главное.
Собака очень воодушевилась, когда поняла, что вновь можно будет побегать по твёрдой земле. Но «Девятый», пришвартовавшись, не спешил сойти на берег. Он чутко прислушивался. Лишь редкие птицы потеряно кричали где-то в чаще. Аккуратно, будто на минное поле, Джеймс вступил на землю. Это уже была иная земля. Без рельсов, без проторённых дорог. Земля, на которой придётся стоять, стоять до последнего.
***
Затянув лодку на полкорпуса на берег, «Девятый» тихо поднялся по крутому склону. Перед ним открылась дикая поляна, вся в васильках и малине. Метрах в двадцати торчала приземистая крыша с серой черепицей. Окон не было видно, их скрывал бурелом. Испытывая обоснованные опасения, Джеймс взял щенка на руки и стал медленно продвигаться к домику. Домик оказался довольно крепким и ладным. Небольшой, с открытым крыльцом. Было видно, что построен он был не так
