Яков Волчек - Карай (Проводник С.Р.С.)
– Я ж тебе говорил, что это замечательный пес! Все чует! – Он приподнял фуражку и извинился перед продавцом.
Тот в ответ, ничуть не уступая Андрею в вежливости, приподнял свою барашковую папаху.
Мы быстро пробежали сквер. На пустыре Карай неважно проработал острый угол, но я не захотел огорчать Андрея и не сказал ему об этом. Дальше пошли места, для меня незнакомые. Моя контролерская деятельность кончилась. Но Карай уверенно тянул все вперед и вперед, и мы бежали за ним во всю прыть.
– Да придержи ты его немного, – сказал я Андрею, потому что уже начинал задыхаться.
– По инструкции не полагается придерживать, – тяжело дыша, заявил Андрей. Но все же подал команду: «Тише!»
Тут мы внезапно увидели, что опять, сделав круг, выходим к моему дому. Получалось что-то странное. Неужели Геворк спрятался где-то по соседству с моим жильем? Вы, мол, будете думать, что я за тридевять земель, а я у вас под боком! Но Карай промчался мимо моего дома и с прежней стремительностью рванулся, как нам показалось, по старому следу. Теперь он по временам глухо рычал, а шерсть то и дело приподнималась, топорщилась у него на загривке.
– Ничего не понимаю, – признался Андрей, подбирая поводок.
– Чего ж не понимать! У собаки плохое чутье, она сбилась со следа.
– Ну да, плохое чутье! А почему рычит?
– А почему трава растет? – возразил я. – Почему солнце светит? Собака для того и рождена, чтобы рычать.
– Но ведь в первый раз он шел здесь и не рычал!
– Так это он на себя злится, что оказался таким раззявой.
– Да нет же! – закричал Андрей и сияющими, совершенно счастливыми глазами посмотрел на меня. – Ты обрати внимание: он нюхает дерево. А раньше не нюхал – это что-нибудь да значит! И я тебе скажу, что это значит: Геворк прошел здесь второй раз с целью затруднить наш поиск. И он прошел не один. Если Карай рычит, то, следовательно, к Геворку здесь присоединился кто-то особенно неприятный для нашего Карая…
Такой ход рассуждений показался мне логичным. Мы с новой решимостью пошли за Караем и почти в точности повторили предыдущий маршрут. Но на этот раз наш пес забежал в парадное. Он обнюхал площадку за наружной дверью и злобно залаял.
– Чувствуешь? – сказал я. – Он исправляет свою ошибку. Он унюхал, что Геворк в первый раз заходил сюда, и сам тоже зашел.
Но Андрей озабоченно смотрел на собаку, обхватив широкой ладонью свой крутой подбородок.
– Твердо скажи, – потребовал он, – Геворк поднимался по лестнице?
– Нет, не поднимался.
– А Карай поднимается. И лает. Это означает, что Геворк был здесь и во второй раз и что второй след сильнее. Но вот что-то раздражает Карая, а что – я пока не пойму…
Мы вышли из парадного и двинулись дальше. Возле папиросного ларька Карай заскулил, бросился было вперед, потом вернулся и потащил нас вбок по темной, неприглядной уличке. Тут уж новый след окончательно разошелся со старым.
– Ну, не зевать! – скомандовал Андрей. – Когда мы были возле папиросного ларька в первый раз, Карай не сворачивал в эту уличку. И, значит, это свежий след, и проложен он Геворком совсем недавно. Мне вот что представляется: в тот момент, как мы вышли из твоего дома, Геворк был где-то позади нас. Может, он нас даже и видел. Затем он пошел за нами и не больше как минут десять назад свернул в эту уличку. Знаешь, как в сказке: охотник ходит за тигром, а тигр – за охотником…
Мы прошли еще несколько шагов. Внезапно Карай стал описывать круги, принюхиваясь теперь уже не к земле, а прямо-таки к воздуху – он все поднимал нос к небу. По объяснениям Андрея я понял, что это начало работать верхнее чутье.
– Геворк где-то здесь, близко! – возбужденно закричал Андрей.
Но, повертевшись на месте в течение нескольких секунд, Карай заскулил, подбежал к нам и ткнулся мокрым носом в ногу своего хозяина.
– Потерял след, – мрачно объявил Андрей.
Мы стояли неподалеку от киоска и с грустью смотрели на Карая. Становилось все темнее. Подул ветерок, который в Ереване обычно возникает с наступлением темноты. Сегодня ветерок немного запоздал и был пока еще легким и ласковым. Скоро он начнет дуть с ураганной силой, поднимая со всех тротуаров, пустырей и строительных площадок тучи пыли. Кажется, день был кончен…
– Можно идти домой? – спросил я.
– Перекурим это дело, – предложил Андрей и вытащил из кармана портсигар, до отказа набитый папиросами.
Мы закурили.
– Может быть, ты устал, – сказал Андрей, – так иди домой. А я намерен продолжать поиск.
Я чувствовал, что ноги меня не держат. Говорить о моей усталости, начиная этот разговор со слов «может быть», было нелепо. Никаких «может быть»! Я на ногах не стою. Ужасно, просто невозможно устал…
– Я устал? – переспросил я презрительно. – За кого ты меня принимаешь? Я готов ходить по следам хоть всю ночь. Только вот вопрос: где эти следы?
Андрей быстро взглянул на меня, уловив, по-видимому, некоторое противоречие между моими словами и той интонацией, с которой они были произнесены.
– У нас, видишь ли, – начал он не очень уверенно, – есть две возможности: можно, раз уж след прервался, пустить Карая на свободный обыск местности. След может прерваться, если люди, например, сели в автомашину. Но где-нибудь они сойдут с нее! Где-нибудь след начнется снова! Верно, друг?
– Это и есть наша первая возможность? – грустно спросил я.
Андрей энергично задвигал скулами.
– Ох, Геворк! – сказал он. – Ну не может без хитростей! Ведь что-то каверзное придумал – и теперь рад.
– Что ж, – уныло предложил я, – пойдем обыскивать местность.
– Подожди… – Андрей перекатил папиросу из одного угла рта в другой. – Проводнику служебной собаки предписано в момент поиска поддерживать контакт с местным населением. Это наша вторая возможность… – И Андрей решительно направился к папиросному киоску.
– Две пачки «Авроры»! – потребовал он.
Продавец, старый человек с горбатым, очень внушительным носом, сидел возле киоска на раскладном стуле и неторопливо перебирал янтарные четки. Островерхая барашковая папаха была шире, чем его плечи. С такими папахами горцы не любят расставаться ни зимой, ни летом, ни в поле, ни дома. Продавец с интересом смотрел на Карая и на этот раз не испугался.
– Опять пришли? – дружелюбно спросил он.
– Да, мы пришли, – с достоинством ответил Андрей, начиная тот неторопливый разговор, который считается у кавказцев-стариков признаком хорошего тона.
Можно было подумать, что нам и вправду некуда торопиться.
– Ты, как видно, овец держишь? – спросил старик.
– Нет, я не держу овец, – терпеливо ответил Андрей.
– Но вот я вижу у тебя волкодава. Для чего тебе волкодав?
