Луи Буссенар - С Красным Крестом
Ли, по-видимому, принадлежащий к более высокой касте, получил очень роскошный шелковый костюм. Он единственный из всех так разодет, и это подтверждает мои предположения о его происхождении.
Прическа наших дам очень оригинальна и грациозна. Она состоит из двух кос, обмотанных вокруг головы в виде тюрбана. Косы подколоты далеко высовывающимися булавками с эмалью, что придает прическе живописность».
Плавание, которым так восхищалась мадемуазель Фрикетта, продолжалось более двух недель. Сампан двигался гораздо медленнее трансатлантического парохода. Но сама эта медленность имела прелесть для молодой девушки, которая каждую минуту радовалась принятому ею решению оставить спокойную городскую жизнь и искать приключений за тысячи верст.
Наконец, в одно прекрасное утро сампан остановился перед обширным селением, которое Тценг назвал Фа-Чжю. Это была последняя остановка.
Едва барка пристала, как хозяин ее поспешил к дому губернатора.
Пока велись переговоры, Фрикетта сошла на землю и с любопытством осматривала домики, ютившиеся на берегу реки. Здесь она испытала разочарование: издали эти домики со своими соломенными крышами имели живописный вид, вблизи же они казались отвратительными лачугами, где европейцы не захотели бы поместить и своего скота.
Грубо обтесанные и воткнутые в землю древесные стволы образовали сруб. Неровные стены, слепленные кое-как из глины, смешанной с рубленой соломой, местами потрескались и давали свободный доступ ветру, дождю и солнцу.
Внутри господствовали отталкивающая неопрятность и теснота, в которой здесь ютились люди и животные.
Молодая девушка заметила, что самые ужасные накожные болезни попадались здесь очень часто.
Продолжать свои наблюдения ей помешал совершенно неожиданный эпизод. Странная процессия вышла из главной улицы и торжественно-медленно направилась к сампану. Заинтересованная Фрикетта вернулась на барку.
Во главе процессии шел Тценг, хозяин барки, служа проводником; за ним – с дюжину милиционеров в стальных шлемах, украшенных красными перьями и вооруженных длинными саблями и громадными фитильными ружьями.
Следом несли три паланкинаnote 3. Наконец, офицер с двумя саблями нес закрытый зонт, обозначающий присутствие высокого сановника.
Процессия остановилась, и из первого паланкина вышел старик почтенной наружности, с длинной белой бородой и лицом европейского типа.
При виде Ли, сошедшего на землю, мандарин, одетый в богатые шелковые ткани и в шапочке, украшенной синей пуговкой, преклонил одно колено и почтительно поцеловал руку маленького гнома.
«Что значат все эти поклоны, которые так расточают перед Ли? – думала Фрикетта. – Что он такое – идол?.. царский сын?.. Приключение делается все более и более интересным».
Старик, стоя на коленях, произнес краткую речь, которую Ли важно выслушал; затем подозвал жестом двух носильщиков, и они поставили паланкин на землю.
Ли, послав дружескую улыбку Фрикетте и ответив несколькими словами старику, вошел в паланкин.
По новому знаку старика приблизились другие два носильщика и жестами пригласили молодую девушку занять место в странном экипаже.
При виде этого ящика, величиной не более собачьей конуры, Фрикетта на минуту поколебалась. Не будучи в силах сдержать улыбку, она думала про себя:
«Но, во всяком случае, содержащее больше содержимого… Там будешь чувствовать себя, как труп в гробу!.. »
Видя ее колебание, старый мандарин показал ей пример: он задом влез в отверстие с передней части носилок, сел на корточки и пробормотал несколько непонятных слов, относившихся, само собой разумеется, к Фрикетте.
Но она уже знала, как поступать, и тотчас последовала его примеру.
Улыбнувшись на прощанье жителям сампана, она поместилась в паланкине.
Едва успев принять позу, неудобную для нас, европейцев, она почувствовала, что носильщики подняли ее с земли и побежали крупной рысью.
Этот способ передвижения, употребляемый в Корее за недостатком путей сообщения, а также вьючных и упряжных животных, очень неприятен для европейца. Не имея возможности пошевельнуться, потянуться, даже почесаться, Фрикетта переносила настоящую пытку. Кроме того, тихое и непрестанное покачивание паланкина вызвало в ней неприятное ощущение, похожее на морскую болезнь.
Такое путешествие продолжалось несколько часов! Время от времени Фрикетта чувствовала сильный толчок, потрясавший с головы до ног все ее внутренности. Это бывало, когда усталый носильщик уступал место своему товарищу.
Тот с неимоверной быстротой схватывал, так сказать, на лету концы жердей, не останавливаясь ни на минуту.
При наступлении ночи путешественники остановились в самом удобном доме одного селения, по указанию старого мандарина.
Почет, которым окружен был Ли, все увеличивался, не мальчик не возгордился.
Молодая девушка слышала часто слово «Сеул». Она знала, что так называется столица Кореи, и решила, что поезд их направляется в этот город.
К счастью, расстояние, отделяющее Фа-Чжю от столицы, невелико.
На другой день около полудня маленький отряд увидел стены,
образующие на протяжении четырех миль укрепления Сеулаnote 4.
Широкие, но немощеные, заваленные мусором улицы были запружены толпами жителей в праздничных нарядах. Фрикетта увидела, что солдаты выстроились и пытались отдать честь по-европейски.
Затем раздался оглушительный залп из пушек.
Народ толпился на пути паланкинов и перекрывал проход, несмотря на удары бамбуковых тростей, хлопавших, как по барабанам, по спинам любопытных.
Сделав большой полукруг до южных ворот, они подошли к ограде высотою в десять метров.
Здесь, на пространстве трех квадратных километров, помещался королевский дворец и его службы.
Фрикетта, старый мандарин и вся свита вошли в массивные ворота, охраняемые солдатами в полной парадной форме, и подошли к дворцу китайского стиля, охраняемому двумя гранитными львами, лежащими в позе сфинксов.
Трое путешественников вышли из паланкинов и с наслаждением потянулись, особенно Фрикетта.
К ним подошел кто-то вроде дворецкого и немедленно ввел их в громадный зал, украшенный с восточной роскошью. Плотная толпа роскошно одетых чиновников расступилась, чтобы дать дорогу Ли, который первый подошел к человеку, одетому в белое платье и сидевшему на золоченом возвышении вроде трона.
Несмотря на восточную флегматичность, этот человек проявил большую радость при виде мальчугана и, как самый обыкновенный папаша, раскрыл ему свои объятия.
Ли бросился к седому человеку и начал целовать его.
