Александр Дюма - Предводитель волков
Разумеется, олень убежал, едва Тибо произнес первые слова. Башмачник продолжал развивать свою мысль и дошел до того заключения, которое вы только что прочли, когда его грубо окрикнули:
— Эй ты, бездельник, отвечай!
Это был сеньор Жан. Его собаки остановились в нерешительности, и он хотел убедиться, что они не потеряли след.
— Эй, бездельник, — повторил начальник волчьей охоты, — ты не видел нашего зверя?
Без сомнения, обращение барона не слишком понравилось философствующему башмачнику, потому что, прекрасно понимая, о чем речь, он переспросил:
— Какого зверя?
— Черт возьми! Оленя, которого мы гоним! Он должен был пробежать не дальше чем в пятидесяти шагах отсюда, и ты не мог не увидеть его со своего места. Это семилеток, да? Куда он повернул? Говори же, негодяй, или я велю тебя выпороть!
— Чума тебя забери, волчье отродье! — пробормотал башмачник себе под нос.
Затем он сказал вслух, притворяясь дурачком:
— Ах да, конечно, я его видел.
— Самец, да? С роскошными рогами? Семилеток?
— Да самец, и с роскошными рогами. Я его видел, как вас вижу, монсеньер, а вот есть ли у него мозоли, не могу вам сказать: я не смотрел ему на ноги. Во всяком случае, бежать ему они не мешали, — с глупым видом добавил он.
В другое время барон Жан посмеялся бы над таким простодушием, в которое мог поверить, но сейчас из-за хитростей животного он был одержим лихорадкой святого Губерта.
— Ну, бездельник, довольно шуток! Тебе весело, а мне не слишком.
— Я буду в таком настроении, в каком прикажет быть монсеньер.
— Отвечай же мне!
— Монсеньер еще ни о чем не спросил.
— Олень выглядел усталым?
— Не очень.
— Откуда он выбежал?
— Ниоткуда; он стоял на месте.
— Но он появился с какой-то стороны?
— Да, но я не видел, как он бежал.
— А куда он ушел?
— Я бы сказал вам, но не знаю.
Сеньор де Вез исподлобья взглянул на Тибо.
— Олень давно был здесь, господин негодяй? — спросил он.
— Не так давно, монсеньер.
— Примерно сколько времени прошло с тех пор?
Тибо притворился, будто вспоминает.
— Я думаю, это было позавчера, — в конце концов ответил он.
Но, произнося последние слова, Тибо не смог скрыть улыбки.
Эта улыбка не ускользнула от внимания барона Жана. Он пришпорил коня и занес хлыст над головой башмачника.
Но Тибо был начеку. Одним прыжком он отскочил под навес, куда всадник не мог войти, пока не слезет с коня.
Тибо временно был в безопасности.
— Ты лжешь и смеешься надо мной! — закричал барон. — Маркассино, лучший из моих псов, свернул и залаял в двадцати шагах отсюда; раз олень был там, где сейчас Маркассино, значит, он должен был перескочить через изгородь и ты не мог его не заметить.
— Простите, монсеньер, но наш кюре говорит, что непогрешим лишь папа римский, так что господин Маркассино вполне мог ошибиться.
— Маркассино никогда не ошибается, слышишь, тупица, и доказательство этому то, что я вижу место, где олень скреб копытом.
— Все же, монсеньер, уверяю вас, клянусь вам… — продолжал Тибо, с беспокойством глядя на начинавшие хмуриться черные брови барона.
— Замолчи, бездельник, и иди сюда! — крикнул сеньор Жан.
Тибо с минуту поколебался, но, увидев, что выражение лица барона становится все более грозным и неповиновение только сильнее раздражает его, и надеясь, что барон хочет всего лишь потребовать от него какой-то услуги, решился покинуть свое убежище.
Не успел он выйти из-под навеса, как сеньор Жан, пришпорив коня, поскакал прямо на него, и Тибо получил сильный удар по голове рукояткой хлыста.
Башмачник, оглушенный ударом, пошатнулся, потерял равновесие и упал бы лицом вниз, если бы барон Жан, высвободив ногу из стремени, не ударил его в грудь изо всех сил, отчего бедняга не только выпрямился, но покачнулся назад и рухнул навзничь у двери своей хижины.
— Получай, — сказал барон, отвешивая ему удары, — это тебе за твою ложь, а вот это — за твои насмешки!
После этого, нимало не беспокоясь о валявшемся на земле Тибо, сеньор Жан весело протрубил собакам, сбежавшимся на лай Маркассино, и ускакал на своем коне.
Тибо с трудом поднялся и ощупал себя с ног до головы, проверяя, не сломал ли он какой-нибудь части тела.
— Так-так, — сказал он, погладив свои руки, а потом и ноги, — с удовлетворением вижу, что и сверху и снизу все цело. Вот как вы обращаетесь с людьми, господин барон, и это только потому, что женились на незаконной дочери принца! Что ж, господин начальник волчьей охоты, хоть вы и великий охотник, но не вам полакомиться мясом оленя, за которым гонитесь, — это сделает бездельник, тупица и негодяй Тибо. Да, клянусь, я съем его! — воскликнул башмачник, все более укрепляясь в своем смелом решении. — А мужчина, дав клятву, должен непременно выполнить ее!
Не мешкая, Тибо сунул за пояс нож, подхватил рогатину и, определив направление по лаю собак, со всех ног по прямой побежал туда, куда, описывая дугу, двигалась охота.
У Тибо были две возможности: устроить на пути оленя засаду и убить зверя рогатиной или завладеть им, когда собаки загонят его.
Как ни сильно Тибо был занят мыслью о мести барону Жану за его грубость, все же на бегу он не переставал мечтать о пирах, которые он станет задавать сам себе целый месяц, об оленьих лопатках и окороках, в меру замаринованных, зажаренных целиком на вертеле или ломтиками на сковороде.
В конце концов желание мести так соединилось с чревоугодием, что он разом представлял себе и жалкий вид барона, когда тот будет возвращаться в замок с пустыми руками, и себя самого, когда он закроет поплотнее дверь, поставит рядом бутылку вина и останется один на один с окороком; он уже видел красный душистый сок, вытекающий из окорока, в который раз за разом вонзается лезвие ножа. Продолжая бежать со всех ног, Тибо исподтишка посмеивался.
Насколько можно было об этом судить, олень направлялся к мосту, переброшенному через реку Урк между Норуа и Троеном.
В те времена мост, соединявший берега, состоял из двух балок и нескольких досок.
Вода в реке стояла высоко, течение было сильное, и Тибо подумал, что олень не решится перейти реку вброд.
Поэтому башмачник спрятался за камнем рядом с мостом и стал ждать.
Прошло немного времени, и вдруг неожиданно в десяти шагах от него высунулась грациозная голова оленя: насторожив уши, животное пыталось различить в шуме ветра звуки охоты.
Очень взволнованный этим внезапным появлением зверя, Тибо вскочил, покрепче перехватил рогатину и бросился на добычу.
