Михаил Белов - Полюс холода
— Помню, помню, — заулыбался Кун. — Я много думал. Свобода хорошо. А князец не хочет свободы.
— Не беспокойся, Кун. У нас хватит силы для борьбы с князцом, — продолжал Бастырев. — Большевикам помогает весь народ. И ты поможешь нам, не правда ли?
— Чем я могу помочь, бедный эвен? — сказал Кун.
— Сегодня же объяви эвенам, что Советская власть прислала в тайгу много товаров. Завтра начнем торговать. Потом объяви, чтобы все эвены завтра пришли на митинг. Будем выбирать новую власть.
Летние ярмарки для эвенов всегда были радостным событием. Обычно к стоянке князца съезжались сотни семей, и в долине за одну ночь вырастал целый городок из островерхих жилищ. Молодежь начинала игры — хороводы. В первый день ярмарки купцы продавали водку, разбавленную махорочным настоем. Охотники крепко напивались и за бесценок отдавали драгоценные меха.
Но вот уже третий год, как купцы перестали наезжать с товарами. В каждой семье накопилась пушнина. Люди забыли вкус табака. Не было чая. Кончились охотничьи припасы. Поэтому Соснин и Бастырев не удивились, увидев рано утром возле лагеря многочисленных посетителей с тюками и связками мехов. В долину въезжали все новые и новые верховые олени.
— Удивительно, когда Кун успел сообщить, — сказал Соснин.
— Олений телеграф, — улыбнулся в бороду Бастырев.
На поляне перед лагерем красногвардейцы построили из ящиков помост и подняли красный флаг. Охотники плотным кольцом окружили странное для них сооружение: они впервые видели трибуну; хоть она и была не ахти какая, но это была первая трибуна на Полюсе холода. Эвены с любопытством разглядывали необычных «купцов» в военных гимнастерках и островерхих, как юрта, шапках с большой красной звездой впереди.
Бастырев взобрался на помост и обратился к эвенам с речью:
— Товарищи охотники и оленеводы! Нас прислала к вам новая власть. Советская власть. Старков больше не князец. Сообщите это всем в тайге. Вы сами — охотники и оленеводы — будете теперь управлять родом. Князец Старков и все богатеи будут подчиняться вашей воле. Вы поняли меня, эвены? Охотники загудели.
— Охотник Кун, — продолжал Бастырев, — князец отобрал у тебя оленей. Советская власть возвращает их тебе. Советская власть будет судить Минина Старкова — вы сами накажете его за те злодеяния, которые он совершил на оймяконской земле. Сегодня нам надо выбрать Советскую власть, революционный комитет бедноты. Согласны?
— Наша власть — хорошо! Будем делать новую власть, — громко сказал Кун.
— Будем, будем, — дружно ответили таежники.
Сразу после выборов ревкома началась приемка пушнины. У охотников разбежались глаза: на досках лежали ружья, охотничьи припасы, тюки ситца, ящики с табаком и чаем. Давно эвены не видели такого обилия товаров. Кун положил на прилавок припрятанные от князца связки пушнины. Бастырев, прикинув в уме сортность каждой шкурки, определил, сколько все это стоит, и предложил продавцам-красногвардейцам отпустить товар. Перед Куном положили семь плиток чая, десять пачек листовой махорки, несколько пачек пороху, насыпали дроби, отмерили ситца.
— Бери, — сказал Бастырев.
— Я бери? — изумленно спросил Кун и потянул меха обратно. — Ни один купец столько не давай. Зачем смеяться над эвеном?
— Давай пушнину и забирай свой товар. Все это твое, — сказал Бастырев, показывая на груду товаров. — Новая власть платит столько, сколько стоят шкурки. Понял?
В толпе прошел гул одобрения.
Пушнину принимали в пяти местах, но очередь не убывала до конца второго дня торговли. В лагере образовались горы из тюков с пушниной.
На третий день ярмарки председатель ревкома старший Кун сообщил Бастыреву о появлении в Оймяконе людей из банды Старкова; они, как удалось выяснить Куну, привезли тюк пушнины и хотят обменять его на водку.
— Ну что ж, спирт им можно будет продать, — сказал Соснин, выслушав Бастырева. — Но после отправки пушнины в Якутск. Есть у меня, Серафим Петрович, одна идея, вечером обсудим. Вызови Куна…
План поимки князца Старкова, разработанный Сосниным, был прост: хитростью заманить врага в ловушку, использовав в качестве приманки спирт, до которого князец и его шайка были очень падки. План держался в строгом секрете, о нем знали трое — Соснин, Бастырев и Кун. Эту меру предосторожности Соснин считал не излишней. Все неудачи последних недель, как он предполагал, были связаны с присутствием в отряде хитрого лазутчика Старкова, который вовремя успевал предупредить своего хозяина об опасности, и банда ускользала из-под удара красных.
Отряд двинулся не в Комкур, где находился Старков, а в противоположную сторону и остановился в пяти километрах от Оймякона, выставив кругом посты. Было приказано никому не отлучаться из расположения лагеря; костры не зажигались.
Третью ночь отряд находился в секрете. Соснин и Бастырев в палатке при тусклом свете свечи играли в шахматы.
Полотнище палатки приоткрылось.
— Вот задержали, — кивнул красногвардеец на Логута, одного из бойцов отряда. — Говорит, по вашему заданию в разведку идет, а пароль не назвал.
— Никуда я не хотел идти, — хмурясь, сказал Логут. — Брешет на меня по злобе.
— До выяснения отведите в дежурную палатку. — Соснин проводил глазами арестованного. — Не нравится мне этот Логут… Твой ход, Серафим Петрович… Что-то долго от Куна нет вестей.
В полночь два красногвардейца ввели в палатку Куна.
Кун принес радостную весть. На Мичина Старкова приманка подействовала. Сегодня под вечер князец пожаловал в Оймякон.
— Худо, товарис, — сказал Кун и по-эвенски добавил: — Князец ревком на дерево вешает. Товары растащили. Князецкие люди спирт пьют. Женщин обижают.
Через полчаса отряд покинул секрет. Над Оймяконом стояло зарево пожаров. Разбившись на три группы, красногвардейцы быстро окружили стойбище. Но Мичин Старков успел скрыться. Его спас Логут, прискакавший в Оймякон за несколько минут до прихода отряда.
Логут бежал из дежурной палатки, воспользовавшись темнотой и предпоходной суетой. Князца он застал на берегу Индигирки за поркой эвенов. Отозвав его в сторону, Логут сообщил ему, что стойбище окружено отрядом Соснина. С криком «Мой ящик, мой ящик!» Минин бросился к своей палатке, но уже было поздно. С трех сторон в стойбище входили красногвардейцы. Князец и Логут повернули назад и, добежав до Индигирки, прыгнули в лодку и исчезли в темноте.
В палатке Мичина Старкова был найден железный ящик, доверху наполненный награбленным золотом и какими-то бумагами.
Спустя два дня отряд тронулся обратно в Якутск. К вечеру, выбрав широкую поляну, отряд остановился на отдых. Развели костры, выставили дозоры. Бастырев вскипятил чай. В палатке Соснин расставил шахматы, чтобы доиграть последнюю партию турнира. Но доиграть не пришлось. Не успели они допить чай, как раздался один выстрел, потом второй. Бастырев и Соснин выскочили из палатки; где-то ржали лошади. Дежурный по отряду протрубил тревогу. Красногвардейцы один за другим начали выбегать из палаток. Никто не знал, откуда исходит опасность. Застрочил пулемет.
