Янка Мавр - Амок
Очень дорогим считается «мангустан», напоминающий наше яблоко. Созревающее в нем «мороженое» осторожно едят ложечками. Это очень нежный фрукт. Даже на льду он не может продержаться больше двух суток.
Тут же и «манго» со вкусом скипидара, и «рамбутан», напоминающий каштаны, и «дуку» вроде винограда, и много других плодов. Короче говоря – выбирай, что душе угодно, лишь бы деньги! А деньги, как известно, водятся только у белых…
Большинство торговцев на рынке – китайцы, но есть и арабы. Малайцев же совсем мало. Среди них главным образом те, что продают свои сельскохозяйственные продукты.
На всем побережье Великого и Индийского океанов, пожалуй, не найдется ни одного более или менее крупного города, где бы не было китайского квартала. Есть такой квартал и в Батавии, и в нем живет до тридцати тысяч китайцев. Поэтому и на рынке их много. Тех, кто побогаче, голландцы назначают управляющими китайского квартала, присваивая им звания «капитана» или «майора». Начальники эти – верные слуги своих хозяев, – такие, что лучше не надо! Китайцы-ремесленники содержат тут же на рынке или на улице возле своих хижин кустарные мастерские. А есть на острове и просто бездомные китайские рабочие – кули, рассеянные по плантациям, предприятиям и другим местам, где требуется дешевая рабочая сила. Всего же китайцев на Яве более миллиона.
Немалое место занимают и арабы, тоже живущие в отдельном квартале. Они и являются главными конкурентами китайцев.
Только хозяева страны – малайцы не сумели приспособиться к торговле и разным промыслам, а занимаются главным образом тяжелой черновой работой.
Весь день по каналам, что по обе стороны базара, снуют груженые лодки.
Тугай шел, придерживая шляпу, чтобы она не слетела. Среди базара ему повстречался мингер Пип.
Какой-то араб настойчиво предлагал ему купить саронг:
– Туан! Вы пришли сюда, и я хочу доставить вам удовольствие! Купите этот саронг, туан. Он привезен из глубины страны и происходит от древних яванских царей XVI столетия. Присмотритесь, какая работа! В Европе вы получите за него в сто раз больше. Пользуйтесь случаем! Всего лишь сто пятьдесят гульденов, туан!
Саронг действительно был интересный, разноцветный, яркий и казался древним. Когда араб снизил цену до восьмидесяти гульденов, Пип не выдержал и купил саронг, как две капли воды похожий на те, что фабрикуются в Европе и стоят ровным счетом восемь гульденов за штуку!
Едва отвернувшись от прилавка, Пип наткнулся на человека, увешанного… страшными змеями! Они двигались из стороны в сторону, поднимали головы, высовывали языки. Самая маленькая из них была толщиною в руку.
– Туан! Купите боа! Хорошие боа! Десять гульденов за штуку. Купите, лучших вы нигде не найдете! Ладно, платите пять гульденов, а вот эту отдам за три…
– Нет, нет, не надо, – замахал руками Пип и быстро пошел прочь.
Этот случай испортил ему настроение: Пип надеялся встретиться с такими гадами где-нибудь в первобытном лесу, в зарослях бамбука, и вдруг – на тебе, предлагают на рынке по три гульдена, как колбасу в Амстердаме! Противно смотреть…
Тугай отправился дальше и в конце рынка подошел к возбужденной чем-то толпе. Протиснувшись вперед, он увидел на земле лежащего без сознания мальчика лет десяти, вся голова которого была залита кровью.
Худой, полуголый малаец дрожащим от возмущения голосом говорил:
– Маленький Сидни сидел в сторонке и смотрел, как господа в своем саду играют в мяч. Сидни не подходил к ним и не виноват, что мячик перелетел в соседний сад. Господа позвали Сидни и приказали достать мяч из чужого сада. Сидни не хотел лезть в сад белых, он знал, что его за это побьют. Тогда один молодой туан закричал: «Как, ты отваживаешься отказываться, щенок?» – и схватив палку за тонкий конец, ударил мальчика по лицу. Смотрите, люди, у Сидни нет глаза. Это сделал белый туан. Проклятые! Придет и на вашу голову месть!…
Полуголые люди – бурые, желтые, темные зашумели вокруг:
– Что же это такое?
– До каких пор они будут издеваться?
– Жалости у них нет!
– Какой жалости от них ждать? Уничтожить их нужно, вот что!
Заблестели глаза, начали сжиматься кулаки, но никто не трогался с места: что они могут сделать со своими хозяевами – белыми?
И тут Тугай не выдержал, вскочил на какой-то ящик и загремел:
– Братья! Вы терпите такие издевательства на каждом шагу, а все еще боитесь сказать громкое слово протеста. До каких пор вы будете считать белых непобедимыми, сильными, чуть ли не богами? Рабская покорность въелась вам в кости. Но пришло время поднять голову и заявить, что мы тоже люди! Не они, а мы хозяева в нашей стране! Пора прогнать непрошеных гостей. Ведь их всего горсточка, а нас тысячи на каждого белого! Подумайте об этом, и поймите, что мы сами виноваты в своем положении. Если бы только все захотели, мы сразу стали бы сами себе хозяевами!…
С восторгом слушал народ эти смелые слова, такие простые и понятные. Ведь белых и в самом деле очень мало, а сейчас вокруг нет ни одного. И если бы все смогли договориться… Но «они» появились: вооруженные, на конях, – и толпа быстро начала расходиться. Осталось лишь несколько решительных оборванных людей, готовых начать хоть сейчас…
Однако Тугай знал, чем это кончится.
– Товарищи! – закричал он. – Зря не рискуйте, расходитесь. Но помните, что скоро, очень скоро наступит время, когда нам придется выступить всем сразу. Ждите это время и готовьтесь!
Он исчез в ту же секунду, когда к нему бросились жандармы, и на месте остался только старик малаец с бесчувственным Сидни на руках.
– Убирайся со своей падалью! – крикнул один из жандармов и так ударил несчастного отца плетью по плечам, что на коже выступила кровь. – Марш отсюда!
Тугай в это время сбросил шляпу, прыгнул в канал и начал купаться среди лодок с таким видом, будто все это его нисколько не касается. А когда выбрался на берег и пошел дальше, на голове его вместо шляпы был платок, завязанный сзади узлом.
Вскоре он подошел к древним каменным воротам, оставшимся от прежней стены или крепости… На этих воротах, на острие пики торчал окаменевший, залитый известью череп, точно у людоедов в некоторых диких уголках земли. Но эта игрушка, как видно, была сделана отнюдь не людоедами, так как под ней виднелась подпись на голландском языке:
«Так наказал король изменника Питера Эльбервельда. 14 апреля 1722 г.»
Этот Питер хоть и был метисом, а ненавидел европейцев не меньше, чем чистокровные яванцы. Он подготовил решительное восстание на всех ближайших островах, был даже назначен день восстания, но одна женщина-яванка предала Питера – и всё рухнуло…
