Чернияз Абуталипов - Чекисты рассказывают...
— Сдаемся! — крикнул курбаши. — Прекратите огонь.
Винтовки смолкли, Алтынбаев демонстративно сунул наган в кобуру.
— Оружие — на землю. По одному подходите ко мне, — распорядился, давая понять, что принимает просьбу Муллы Разыка о добровольной сдаче в плен.
Басмачи сложили оружие. Мулла Разык лично отдал свой маузер Алтынбаеву.
— Где Кадыр Палван? — спросил командир.
Не хотелось отвечать Мулле Разыку, предавать друга в присутствии подчиненных не к лицу даже бандиту. И он процедил сквозь зубы:
— Каждый отвечает за себя…
— Что ж, — согласился Алтынбаев. — Посмотрим, что скажет Кадыр Палван…
— То же самое… Каждый отвечает за себя.
…Как бы ответил Кадыр Палван командиру отряда, неизвестно. Не дошло до разговора. Отправив пленных басмачей в Самарканд, Алтынбаев кинулся на поиски Кадыра Палвана. По слухам, тот бродил со своими людьми по горным тропам, малоизвестным местным жителям. Собственно, кишлаков не было, курбаши обходил их за сотню верст.
Лазутчики известили Палвана о пленении Муллы Разыка. Он решил уйти из Ургута в верховья Зарафшана и там переждать трудное время.
Замысел курбаши разгадал легко Алтынбаев. Упустить банду было никак нельзя: в верховьях Зарафшана, в еще более густых зарослях арчовника, среди скалистых утесов и глубоких саев след Палвана потерялся бы вообще. Надо, было закрыть отход банды на восток. Поэтому командир повел отряд по тропам, разбегающимся бесчисленными нитями по ту сторону Пенджикентского перевала.
Не один день и не одна неделя понадобились и Алтынбаеву, чтобы обшарить ущелья, прочесать лесные массивы, оглядеть горные пастбища. То ли Кадыр Палван уже ушел к Зарафшану, то ли очень хитро скрывал свои следы. Во всяком случае, обнаружить банду не удавалось. Надежда на встречу с Палваном гасла.
Совершенно неожиданно след обнаружился. Как-то отряд проходил мимо отары, пасшейся на горном склоне, и чабан поинтересовался, что ищут красные аскеры.
— Банду Кадыра Палвана, — ответил Алтынбаев.
— Какие-то люди проезжали утром в сторону мазара Хазрати Султан, — сообщил чабан.
— С оружием?
— Издали трудно было разглядеть, но похоже за плечами чернели винтовки.
Отряд поспешил к мазару.
Часа через три кони вынесли бойцов на склон ущелья, где светлела могила святого. Место было тихое. Каменная гряда не только отделяла мазар от горной тропы, но и скрывала его. За грядой басмачи и устроили привал. Банда отдыхала, лошади были расседланы. Не ожидали бандиты красных аскеров.
Бой начался сразу, как только главарь банды отклонил предложение Алтынбаева сдаться в плен и первый выстрелил из кольта.
Бойцы открыли ответный огонь. Завязалась горячая перестрелка. Перебежками, хоронясь за камнями, красноармейцы стали приближаться к бандитам. От метких пуль банда редела. Басмачи сдались бы, но Кадыр Палван исключал мирный исход схватки. Зная, что его ждет расплата и суровая за насилия и убийства сельских активистов, за издевательства над стариками и детьми, за грабежи и поджоги, он решил принять смерть в бою. Может быть, надеялся на что-то, перевес, например, в ходе схватки или вдруг появившуюся возможность скрыться. Перевеса не произошло, бегство исключалось — банда была окружена, и силы ее таяли. Все бандиты погибли, последним упал Кадыр Палван.
Так, у мазара, за Пенджикентским перевалом нашла свой конец басмаческая банда, бесчинствовавшая в Самаркандской области.
Отряд Исмаила Алтынбаева вернулся в Самарканд и доложил Полномочному представителю ОГПУ по Средней Азии о завершении операции. Отряду была вынесена благодарность за быстрое и смелое выполнение особого поручения председателя ОГПУ Ф. Э. Дзержинского. Было это весной 1926 года.
И. Сааков
ЗОЛОТОЙ САД ЯКУБА-ХОДЖИ
Это случилось до войны. Вначале сад именовался просто садом, и никто не предполагал, что сад на одной из тихих улиц Чорсу может быть золотым. Да и сам хозяин сада не походил на владельца сказочного богатства. Слишком скромно он выглядел, я бы даже сказал, бедно. Разбитый параличом, он почти не выбирался из дому, день-деньской проводил на супе среди одеял и подушек, пил чай, грыз лепешки. Жалость и сострадание вызывал у каждого, кто с ним сталкивался. Как не посочувствовать человеку, лишенному самого необходимого — возможности самостоятельно передвигаться. Вроде бы в заточении живет, мучается, терпит неизвестно кем наложенное на него страдание. Святой Якуб…
Правда, этот святой мученик не лишал себя земных радостей. Он был женат на молодой красавице, имел дочь. Вечером, оставаясь один, баловался запрещенным для мусульманина хмельным соком перебродившего винограда.
Тихо жил «святой» Якуб. Ночью и днем калитка его дома была на запоре. Соседи к нему не ходили, сам он тоже ни к кому не заглядывал. Лишь рано утром, когда появлялись на улице молочник или лепешечник, калитка открывалась и впускала во двор «гостей». Наблюдательные соседи, а соседи всегда наблюдательны, замечали, что калитка открывалась не только для молочника и лепешечника. Входили во двор закутанные в паранджу женщины, старички, опиравшиеся на клюку. Входили и надолго задерживались в доме Якуба-Ходжи.
Соседи, между прочим, и высказали мысль, что сад страдальца Якуба золотой и что золотым его сделали вот эти утренние посетители. В узелках под паранджой и в поясных платках они несли золото.
Золото всегда связано с тайной, особенно такое, скрытое. Тайна витала над домом Якуба-Ходжи, и она, естественно, вызвала интерес органов внутренних дел: что это за утренние посетители и ради чего они «золотят» несчастного Якуба?
Так вот, запросто, не войдешь в чужой дом и не увидишь золотые деревья в саду. Да и золотые ли они? Соседи порой, заглядывая в замочную скважину, принимают медь за золото. Нужно раскрыть тайну изнутри.
Изнутри тайну раскрыть мог только свой человек для Якуба-Ходжи, близкий во всяком случае. И он нашелся. «Жених» дочери. Не сразу нашелся. Прежде пришлось выяснить, собирается ли Якуб-Ходжа выдавать замуж дочь и какой калым затребует. Оказалось, что собирается и калым установил мизерный. Можно сказать, никакого калыма не хотел «святой», сбыть с рук надо было дочь и поскорее. Над девицей тоже висела какая-то тайна, связанная опять-таки со сватовством.
«Жених» пришелся по душе дочери и матери. Матери даже больше, чем дочери. Был он весьма недурен собой, веселый, общительный. В дом вошел легко и легко завоевал симпатии хозяина. Тому нужен был расторопный, толковый помощник, которого можно послать с поручением к полезным людям, возложить на него обязанности садовода и домоуправителя. С женитьбой юношу не торопили, пусть освоится, подкопит деньжат, станет на ноги, закончит институт — «жених» выдал себя за студента.
