Александр Кулешов - Голубые молнии

— Для кого? — раздался из рядов чей-то голос.

— Для твоей девушки, — ответил Копылов. Послышался смех. — Вот приедет к вам в гости девушка, или мать, или бабушка, остановится в этой гостинице. А вопросы, между прочим, будете задавать, когда скажу.

— Ясно, — раздался тот же голос.

— Спасибо, — поблагодарил Копылов под новый взрыв смеха. — Это, — продолжал он. — штаб. Там командир части, службы, дежурный по части и так далее. Там же Знамя части. Около него находится пост № 1. Его доверяют обычно лучшим солдатам части. Хотелось бы, чтобы вы тоже побывали на этом посту.

Копылов, как заправский экскурсовод, вел своих людей — ему не хватало только указки.

— Клуб. Думаю, не каждый населенный пункт может похвастаться таким.

Действительно, огромный зал, отделанный деревянными панелями, фойе, библиотека, широкие лестницы, просторные буфеты — все было настолько городским, что у Ручьева заныло сердце.

— В казарму не веду, переедете — сами познакомитесь, — продолжал Копылов. — А вот тут придется задержаться. Тут вы будете проводить немало времени. Это спортивный городок.

Некоторое время солдаты стояли молча. Спортгородок и впрямь был великолепен.

В огромном неглубоком котловане меж газонами и цветочными клумбами, на плотно утрамбованных песочных площадках стояли десятки перекладин, брусьев, помостов с наборами гирь, гантелей, штанг, гимнастические скамейки. Ввысь вздымались столбы, с перекинутых по ним балок спускались шесты и канаты. От площадки к площадке шли прямые асфальтовые дорожки. Снаряды были выкрашены белой и красной краской. И эти краски, и яркость цветов и золотого песка, и зелень травы создавали какое-то приподнятое, радостное настроение. Больше всего поражали удивительная чистота и аккуратность всех этих цветников, газонов, дорожек. Нигде ни единой бумажки, щепки, бечевочки. Казалось невероятным, что с утра до вечера посменно несколько сот человек занимаются здесь спортом.

Вокруг на зеленых валах шелестели листвой липы.

Одну из сторон прямоугольника, в котором располагался городок, занимало странное сооружение.

На высоких столбах из конца в конец, то поднимаясь на пятиметровую высоту, то опускаясь, бежал эдакий рельсовый путь из балок с поперечными частыми шпалами в виде круглых жердей. Это было похоже на транспортер для багажа, который Ручьев видел однажды на московском аэродроме, когда встречал прилетавшего из-за границы отца.

Тоже вот такие круглые жердочки — они вращались, и по ним скользили чемоданы, сбрасываемые без особой деликатности с грузовых тележек.

Только здесь жердочки не вращались, они были намертво зажаты между балками и сверкали полированной желтизной.

Заметив любопытство солдат. Копылов усмехнулся.

— Вот подтягиваетесь за жердочку на одном конце и, перебирая руками, на весу, двигаетесь до другого конца. Общая протяженность метров сорок. Кто хочет попробовать?

— Я, я, я, — раздались голоса.

Первым выскочил Костров. Сбросив ремень, он ловко подтянулся. Вверх, вниз, снова вверх и все время вперед от жердочки и жердочке. Постепенно движения его стали замедляться. У главного подъема он уже еле двигал руками и наконец спрыгнул на дорожку.

— Ну что вы, товарищ гвардии старший лейтенант. — Костров махнул рукой. — Тут и в спортивном костюме не одолеть, о уж в сапогах-то...

Копылов улыбался.

— Вот командующий к нам приезжал и, когда сюда пришел, то же самое сказал. Мы его попросили вызвать любых троих, первых попавшихся. И все трое одолели.

Солдаты молчали, недоверчиво поглядывая на Копылова. Еще несколько человек попробовали свои силы, но также безуспешно.

— Ничего, — утешил Копылов, — держу пари с любым, что к концу службы будете на этой штуковине, как на бульваре, прогуливаться. Еще песни напевать.

Солдаты заулыбались.

— Пошли дальше, к канатам и шестам.

В ото время к городку приблизилась еще одна группа новобранцев — старший лейтенант Васнецов тоже проводил экскурсию.

— Взвод, стой. Направо! Равняясь! Смирно! Вольно! — слышался его зычный голос — Объясняю. Дорожка для подтягивания. Необходимо подтянуться и на одних руках осуществить переход до другого конца.

— Невозможно... — проговорил кто-то.

— Рядовой Трубин, выйти из строя! — резко скомандовал Васнецов.

Трубин не очень уверенно, проталкиваясь, вышел вперед.

— Рядовой Трубин, наряд вне очереди за разговоры в строю. Повторите!

— Есть наряд вне очереди, — уныло повторил Трубин.

— Рядовой Трубин, — еще громче произнес Васнецов, — наряд вне очереди за разговоры в строю!

— Есть наряд вне очереди за разговоры в строю. — еще печальней пробормотал Трубин.

— Становитесь в строй.

Трубин хотел было повернуться, но, спохватившись, повторил:

— Есть встать в строй.

Даже не поглядев ему вслед, Васнецов подошел к первой жердочке и, не расстегнув ремня, не сняв фуражки, уверенными, ловкими движениями начал перебирать руками.

Солдаты молча смотрели, как он закончил путь на другом конце сооружения, спрыгнул на землю и неторопливым шагом вернулся к ним.

Только краска, еще не сошедшая с лица, и бисеринки пота над губой свидетельствовали об испытанном напряжении.

— Равняйсь! Смирно! Нале-во! — скомандовал Васнецов своим обычным, ровным голосом.

Солдаты Копылова, стоявшие у канатов и шестов, с любопытством следили за всей этой сценой. Потом словно по команде перевели взгляды на своего командира, но тот продолжал объяснения.

— А теперь, — объявил он, — идем в спортзал.

Зал оказался не менее великолепен, чем городок, — гигантское помещение, в котором можно было играть в баскетбол и волейбол, У стен висели перекладины, опускавшиеся автоматически одним нажатием кнопки. Так же с помощью кнопки поднимались утопленные в поду брусья.

В отдельном небольшом зале был оборудован тяжелоатлетический помост, в другом — ринг, в третьем лежал мат для борьбы и самбо.

Здесь тоже все сверкало чистотой.

Лучи солнца проникали в большие, добросовестно вымытые окна, защищенные сеткой, и ложились широкими бликами на натертый пол.

Копылов предложил солдатам испробовать снаряды. Сразу же загремела штанга, гулко зазвучали голоса и смех, заскрипели перекладины.

Тут Ручьев смог показать себя. Снисходительно улыбаясь, он раз за разом, словно это ему ничего не стоило, поднимал к поднимал штангу.

— Ну дает Ручей! — восхищался Дойников, раскрыв рот и глядя на Ручьева своими огромными голубыми глазами.

— Подумаешь! — фыркнул Щукин. — Эй, Ручей, иди, поборемся.