Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого

Дежурным остался Константин Туманов. Остальные шумной ватагой направились в Хамзаабад.

Возвращались в лагерь засветло. Воздух был чист и прохладен, вдали таинственно темнели горы с белоснежными шапками вершин. От садов, окружавших почти каждый дом, легкий ветерок нес аромат спелых яблок. После неприятного разговора с Малининым Михаил старался держаться подальше от Лены. Девушка заметила это. Она догнала ушедшего вперед Щербакова.

— Вы на меня не сердитесь? — спросила она.

— За что, Лена?

— Поверьте, мне самой неприятна эта глупая история.

— Да, когда любишь, можно наделать глупостей.

— Вы его оправдываете? — удивилась девушка. — Неужели я вещь, которую можно делить или присваивать?

— Простите, Лена, я не так выразился. Но я понимаю Малинина. Он, видимо, вас очень любит.

Михаил произнес это не без тайной надежды на то, что Лена выскажет свое отношение к Малинину.

Но она проговорила уклончиво:

— Мы дружим с ним два года. Он очень способный геолог. В институте его ценят...

— Он учится? — удивился Щербаков.

— Нет, он аспирант... Сейчас работает над диссертацией, как раз в области титана... Говорят, Виктор многого достиг... Вот почему Василий Яковлевич пригласил его в экспедицию.

Щербаков молчал. Малинин ей не безразличен. Как ни скверно было сознавать это, Михаил сумел подавить чувство какой-то горечи. «Ревную, что ли?» — подумал он. Их догоняли отставшие. Лена торопливо и просительно обратилась к Щербакову:

— Михаил Георгиевич, вы должны помириться с ним, я очень прошу вас...

— Хорошо, — тихо ответил Михаил, — но это зависит не только от меня.

Сзади раздался смех, молодые люди обернулись.

— Над чем вы смеетесь? — опросила Лена, сама невольно улыбаясь.

— Василий Яковлевич говорит, — заливаясь от смеха, проговорила Галя, — что хорошо бы его школьного друга захватить с нами в горы. Вот бы он где сбавил жирку!

— А что, — шутливо продолжал Бархатов, — мы бы нагрузили на него все снаряжение, и он бы за неделю стал стройным, как тополь. Зато Рашид, друзья, за время экспедиции определенно располнеет.

Ответом был общий смех.

— Рашид, не смей полнеть, — озорно проговорила Галя, — если ты растолстеешь, я за тебя ни за что не пойду замуж.

— А Галя самонадеянна, — заметил Осередко. — Может, он тебя еще и не возьмет в жены?

— Рашид, возьмешь?

Парень смущенно молчал.

— Ладно вам, — остановил развеселившуюся молодежь Бархатов. — Оставьте Рашида в покое. Лучше посмотрите на нашего голодающего, — указал он на вышедшего из палатки Туманова. — Костя, держись, несем тебе есть.

Потом все собрались в палатке мужчин.

Василий Яковлевич обратился ко всем:

— Так вот, друзья, с завтрашнего дня вводится строгий распорядок и дисциплина: подъем в пять часов утра, до семи зарядка и тренировка под руководством Михаила Георгиевича, которого, кстати говоря, я назначаю своим заместителем, затем завтрак. Поварами на завтрашний день назначаются Галина и Туманов, а дневальным — Рашид. Мы с Михаилом Георгиевичем сходим в Хамзаабад по хозяйственным делам, кстати побеседуем со старожилами, хорошо знающими горы. Осередко и Малинин отправятся после завтрака на разведку местности. Только далеко не заходить и к двум часам всем собраться на обед. Все ясно?

— Ясно! — послышались голоса.

— А сейчас всем спать. Девушки, спокойной ночи и хороших сновидений!

Но пожелание Василия Яковлевича удалось выполнить далеко не сразу. Неожиданно налетели москиты. Мелкие и противные насекомые проникали буквально всюду.

Кто-то предложил разложить вокруг палаток костры, чтобы дымом отогнать ненавистных москитов. Но у Василия Яковлевича нашлось куда более сильное средство — диметилфталат, который он захватил с собой.

— Неужели это поможет? — чуть не плача, спрашивали девушки.

— А вот увидите.

Средство действительно оказалось чудодейственным.

И полчаса спустя лагерь спал.

Ночь прошла спокойно.

Первым проснулся Василий Яковлевич. Вчера он приказал себе проснуться без четверти пять. И точно, минута в минуту, без пятнадцати пять открыл глаза.

Дневальный сладко спал.

Бархатов легонько коснулся Рашида, тот испуганно поднялся.

— А кто сегодня дневальный? — проговорил Василий Яковлевич, решив в первый раз не упрекать юношу за то, что он проспал. — Пора поднимать остальных.

Утро было чудесное. Раннее солнце заиграло всеми цветами, засеребрило вершины, засверкало изумрудом в густых зарослях алычи, разросшейся на склонах гор, покрыло желтизной прибрежные скалы, среди которых синело высокогорное озеро. Воздух, свежий, прохладный, был сродни чудодейственному напитку — волновал кровь, наполнял бодростью, живительной силой.

Время, отведенное на тренировку, прошло незаметно, а после завтрака участники экспедиции занялись делами, порученными накануне Бархатовым.

Отправляясь с Щербаковым в селение, он сказал:

— В два часа всем собраться.

К назначенному времени все, кроме Малинина, оказались на месте. В тени деревьев, сквозь густую листву которых не проникали палящие лучи солнца, был накрыт походный стол.

Василий Яковлевич хмурился, недовольный отсутствием Малинина. Наконец, проговорил:

— Семеро одного не ждут, давайте обедать... Павел Григорьевич, — обратился он к Осередко, — где вы оставили Малинина?

— Сначала мы были вместе, но потом разошлись по обеим сторонам реки, чтобы проверить, какая дорога лучше. Вскоре я потерял его из виду, он скрылся в ущелье.

Обед прошел в молчании. Когда поднялись из-за стола, Щербаков предложил:

— Василий Яковлевич, я пойду навстречу Малинину.

Осередко сказал, что и он пойдет, но Бархатов его остановил:

— Вы и так сегодня много ходили... Лучше кто-нибудь другой.

— Можно мне? — робко попросил Рашид.

— Это решит Михаил Георгиевич.

— Пойдем, Рашид, — сказал Щербаков.

— Василий Яковлевич, — заметил Осередко, — разрешите мне проводить их до того места, где мы разошлись. Это недалеко.

Бархатов согласился.

Накатанная дорога постепенно становилась все уже и уже, пока не превратилась в тропинку. Подойдя к деревянному мосту через горную реку, Павел Григорьевич остановился.

— Вот мы тут разошлись. Виктор пошел той стороной, — Осередко указал на противоположный, круто поднимающийся берег. — Пойдемте.

— Нет, — возразил Щербаков, — приказ есть приказ.

— Тогда я подожду вас здесь. Возможно, впереди есть еще переход и Малинин возвратится этой стороной.

Михаил не стал возражать. Осередко уселся у моста и вынул из кармана свой неизменный походный альбом и карандаш. Молодые люди зашагали дальше.