Анастасия Коробкова - Космическая странность
Прежняя обувь нашлась также под кроватью.
Капитан-Командор жестом показал Белому Командующему, что нужно отвернуться. Тот не понял (что объяснимо — он же видел меня не просто без одежды, а даже без кожи), но послушно отвернулся, и, пока я одевалась, Младший рассказывал Старшему о стеснительности земных женщин. Резюме Белого звучало приблизительно: «Как все запущено…»
Я оделась, и мы вышли. Оказывается, мы гостили в корабле Белого Командующего, у которого Капитан-Командор провел почти все последнее время и с которым отправился меня искать, когда почувствовал неладное и выяснил, что на Земле нас с Денисом давно никто не видел. На этом огромном корабле было все, необходимое для нескучной жизни, и двоим Перворожденным не потребовалось никуда летать, чтобы обеспечить проведение своих рискованных экспериментов. Флагман Черного тоже находился здесь — уже семь великомагистратских суток.
Конфедерация лишилась правительства. Слуги разлетелись по своим домам, и остались только Ветры. Интересно, они как-то принимали участие в уничтожении тех, кого клялись защищать? Ни за что и никогда об этом не спрошу.
Стоя на дворцовой площади, я заметила ненормальность в собственной терморегуляции: ноги мерзли. Не сильно, но противно. Впрочем, было бы странно, если бы склеенный из кусочков организм работал по-старому.
О терморегуляции я забыла очень быстро, когда увидела на парадной дворцовой лестнице Дину. Рядом с ней был Кристо.
У! Как же много я пропустила!
Издалека оба выглядели счастливыми. Неужели всё, их история достигла счастливого конца?
Если присутствие Дины в Великом Магистрате более чем понятно и закономерно, то присутствие Кристо может иметь одно из дух объяснений: повальная амнистия или окончательный крах всей Конфедерации. Прямо скажем, скорее уж второе, чем первое.
Интуиция меня не обманула. Черный Командующий, вышедший на площадь в окружении целой свиты, начал с предложения обсудить будущее этой планеты.
— Сообщества, входившие в Конфедерацию, ждут нашего решения. Они считают, что, сохранив свой союз, разделят ответственность Магистров перед нами.
— Не следует их разубеждать, — хищно сверкнул глазами Белый Командующий. — По-моему, объединенных сообществ стало многовато.
Черный обдал брата волной ироничного сочувствия.
— Они не стремятся сохранить союз и уже отозвали свои армии из группировки коалиционных войск. Тем не менее, рано или поздно они все равно объединятся.
— Не очень скоро, — согласился Белый. — Так пусть это будет совершенно другое объединение, без почитания традиций Великих Магистров.
— Хорошо. Запрещаем доступ на эту планету. Всем. Твое мнение, Младший?
— Не возражаю, — безразлично отозвался Капитан-Командор.
— Ася? — обратился ко мне Черный.
А я уж было подумала, что обо мне забыли. Однако, в направленном на меня энергетическом потоке чувствовалась искренняя заинтересованность.
— Мне абсолютно все равно.
Теперь Командующие смотрели на нас обоих, как в первую встречу.
— Можешь оставить планету за собой, — предложил Черный Командующий.
Прямо его слова были адресованы Капитану-Командору, но почему-то ментальный поток охватил и меня тоже.
Капитан-Командор очень артистично изобразил отвращение.
— Ну, нет. Я, если помнишь, здесь не по своей воле оказался.
— Гвардейцы остаются? — спросил Белый Командующий.
На самом деле он спрашивал, есть ли у Капитана-Командора какие-либо виды на Ветров, потому что, в противном случае, хотел бы принять их в свою армию.
— Я предложу им выбор: остаться или уйти со мной, — ответил на все Капитан-Командор. — Но уверен, что они выберут меня.
— Возьми один из моих кораблей, — сказал Белый, очевидно, считая, что «не мытьем, так катаньем».
— Спасибо.
Так. Я, очевидно, пешком домой пойду.
— Подброшу, — пообещал Капитан-Командор.
Белый полюбовался мысленным образом бредущей от звезды к звезде огромной худющей девушки с развевающимися волосами (не чужд романтике брат!), и мечтательно дополнил:
— А потом я сделаю для тебя твой собственный корабль.
Он начал было рисовать в воображении что-то сложно-нежное, но быстро закрыл эту картинку от нас. Будет сюрприз.
Я?! Управлять сложной техникой?! Следить, чтобы бензин, или что у них вместо него, не кончился?! Регулярно проверять, не сломалось ли чего?
— Не спеши, — попросила я.
— Конечно. Многие детали еще вырастить надо. Ты успеешь подготовиться.
— Спрятать бы ее, — нервно возразил Черный. — Лучше всего на наших планетах. За очень короткое время, что мы знакомы, ее дважды пытались уничтожить, и я вижу, что на Земле она избежала большого числа покушений.
— Избежала, — подчеркнуто повторил Белый. — На Земле она со всем справится сама. А во всей остальной Вселенной уже очень подробно известна… э… привязанность к ней Младшего, и сознательно на нее никто покушаться не будет.
Я отправила Капитану-Командору широкий вопросительный поток. Он мгновенно нейтрализовал его своим холодным спокойствием. Мне захотелось поблагодарить Белого за поддержку.
— Хитрые оба, — вдруг пожаловался Черный и взял меня за руку.
Взял очень осторожно — кончиками пальцев за кисть, но в месте прикосновения на миг стало очень жарко. Когда он отпустил руку, в основную фалангу среднего пальца у меня оказался вживлен желто-коричневый, похожий на янтарь, но очень ярко блестящий, камень.
— Так ты и про меня не забудешь, — объяснил он.
— Грубо, — поморщился Капитан-Командор. — Поучись на Земле ухаживать за девушками.
Действительно, это было грубо. Но получилось красиво. На переливы света в гранях камня можно было смотреть, наверное, бесконечно. Что это значит, я спрашивать не стала. Было очевидно, что Черному просто хочется связать меня с собой, ведь с другими я уже была связана: с Капитаном-Командором — ментально, а с Белым — своим воскрешением, и какие сюрпризы он натолкал в мое тело, мне, наверное, предстоит узнавать еще долго.
Их искреннее признание было очень приятно. Я ощущала что-то совершенно новое, легкое и даже волшебное.
Смог ли Черный расшифровать мои мысли, не знаю, но его эмоции были далеки от тех твердых и колючих, которыми ознаменовалось наше знакомство.
Переместив внимание на эмоции Черного, я заметила, что мы, все четверо, излучаем сейчас одно и тоже. Нечто, прежде ни разу не испытываемое, такое, для описания чего нет слов, потому что слова — изобретение людей — нам, Перворожденным, не нужны. Мы можем обходиться без них: только образами и чувствами; и только мы, Перворожденные, образы и чувства друг друга понимаем.
