Яков Рыкачев - Коллекция геолога Картье
Человек по природе прямодушный, искренний, Картье скрывал в себе тонкое понимание людей, невозмутимое хладнокровие, редкую изворотливость в трудных обстоятельствах; это был настоящий борец, для которого высшим законом была цель.
— Ошибка? — Картье снисходительно улыбнулся. — Нет, тут не было ошибки. Урановая руда — настуран — находится именно в тех координатах, которые я указал в рукописи. В этих же координатах действительно имеется и торианит, но богатейшей урановой руды ваши геологи не приметили. Впрочем, их можно понять: урановая руда залегает там крайне своеобразно, даже причудливо. Надеюсь скоро доказать это вашим геологам на месте…
Спокойная уверенность Картье сообщилась Стампу, и он в тот же вечер передал его обнадеживающее заявление в Вашингтон Хеллсу, который поддерживал связь с компанией. Впрочем, ни самому Стампу, ни Хеллсу, ни компании все равно не оставалось ничего иного, как терпеливо ждать.
8. СРЕДИ СВОИХ
Стамп вовремя доставил обещанный документ, и наутро Барзак отвез своего друга в частную лечебницу, расположенную на морском берегу. Пребывание там было необходимо Картье для восстановления сил, подорванных тяжелым заключением, но оно же давало и немалый выигрыш времени. А выигрыш времени, считал Картье, — это все.
Когда Барзак выходил из дверей лечебницы, его радостно приветствовал Жюль.
— А, Жюль! Вы уже на месте? Почему бы вам не поставить здесь для себя сторожевую будку? Все бы не так жарко…
— Все шутите, мосье Барзак! А как здоровье мосье Картье?
— Благодарю вас, Жюль. Будем надеяться, что скоро вы снова сможете бегать по его следу.
— Ну и шутник вы, право, мосье Барзак!
— Я не шучу, Жюль. А как поживает ваш безъязыкий партнер?
— Питер, мосье? Он дежурит во дворе, возле другого выхода из лечебницы…
Барзак посещал Картье каждый день и оставался у него по два-три часа. Все остальное время он метался по городу, выполняя его тайные поручения, нередко заглядывал и в темные закоулки старого города. За ним усердно охотились шпики, и ему удавалось отделываться от них лишь с помощью арабов — водителей такси, которые верным чутьем угадывали в нем друга. Барзак лишь частично был посвящен в тайны Картье, и не потому вовсе, что тот не доверял ему. Просто Картье неуклонно держался старого правила подпольщиков: без крайней необходимости не посвящать в доверенную тебе тайну ни одного лишнего человека. Барзак знал это и не обижался.
Однажды — это было на седьмой день пребывания Картье в лечебнице — Барзак привел к нему молодую женщину лет двадцати восьми, только что прилетевшую из Парижа. Худощавая, стройная, с темными горячими глазами на матовом лице, с гладко зачесанными черными волосами, обрамлявшими небольшую красивую голову, женщина шла легкой, стремительной походкой; казалось, она прилетела не на самолете, а на собственных крыльях. Оставив ее с Картье, Барзак вскоре вышел из лечебницы.
— Это кто же такая? — спросил его Жюль.
— Подруга нашего Картье.
— Очаровательная женщина, мосье!
— Да вам-то что — для вас она всего только объект для слежки! Стыдитесь, Жюль, у вас самая позорная профессия на свете!
— Что вы, мосье, я очень уважаю мою профессию!
— За что, Жюль?
— Власть, власть, мосье!
— А-а, вот оно что… Ну, до завтра, властелин мира!
А назавтра Барзак привел в лечебницу к Картье высокого юношу. Это был Робер. Отец и сын обнялись; на глазах юноши были слезы. Картье взял сына за руки и несколько отвел его от себя, разглядывая.
— Если бы Луи не сказал мне, что ты сегодня приедешь, я не узнал бы тебя, Робер! Но откуда такое печальное выражение глаз? Ты же видишь, Робер, все хорошо!
— Я так виноват перед тобой, отец.
— Ты ни в чем не виноват, Робер, каждый человек может стать жертвой обмана. К тому же обманщик играл на лучших твоих чувствах.
— Ты не все знаешь, отец.
И Робер, не в силах таить от отца правду, рассказал ему о продаже папаше Ледрю аналитических весов и коллекции минералов.
— Ты говоришь — в палисандровом ящике?.. — озабоченно сказал Картье. — А Брокар явился к тебе до или после того, как ты продал коллекцию?
— Через несколько дней после продажи.
— Этот лавочник знал, что коллекция принадлежала мне?
— Знал.
— Так, так… Луи, кажется, я обнаружил недостающее звено в истории компании «Ураниум-Буала»! По всей вероятности, мою коллекцию минералов приобрел в этой лавчонке не кто иной, как Брокар. Отсюда все и пошло…
— Я не пойму, какая же связь…
— Самая прямая! Эта коллекция в палисандровом ящике отражала, как в зеркале, минеральный состав открытого мной месторождения. Ты знаешь, что такое парагенезис, Луи? Нет? И ты, Робер, не знаешь? Тогда слушайте! Некоторые группы минералов образуются в земной коре совместно, а потому их и находят там вместе. К одному такому минеральному семейству принадлежит и мой уран. Человек, сведущий в геологии, взглянув на мою коллекцию, тотчас же решит, что все эти минералы взяты из одного месторождения, богатого настураном, — разновидности урановой смоляной руды. Брокар определил это с первого взгляда, узнал у лавочника, кто был владельцем коллекции, и пошел по его следу.
— Похоже, ты прав, Анри. Если о существовании твоей рукописи не знала ни одна живая душа, то это наиболее вероятная из всех возможных гипотез.
— Значит, я дважды и трижды виноват перед тобой, отец, — горько сказал Робер.
— Напротив, — улыбнулся Картье, — только благодаря тебе я освободился из Эль-Гиара! В живой жизни соотношение причин и следствий куда сложнее, чем тебе представляется, Робер. Если бы Брокар не завладел моей рукописью, не было бы на свете и компании «Ураниум-Буала», заинтересованной в моем освобождении. А если так — я по-прежнему находился бы в лагере Эль-Гиар и едва ли вышел бы оттуда живым. Разве не так, Робер?
— Да, но они захватили урановое месторождение, которое ты вовсе не собирался им отдавать!
— Нет, они не захватили его, сын мой, — сказал Картье. — И я твердо верю, что открытое мной урановое месторождение достанется тем, кто единственно имеет на него право… Ну, хватит об этом. Скажи, Робер, как здоровье тети Мари?
— Хорошо, отец. А когда тетя Мари узнала, что ты на свободе, то и вовсе забыла, что у нее есть печень.
— Это радует меня. Возможно, тете Мари придется долго жить в Париже одной.
— Почему же? Разве я…
— Ты отправишься со мной в Экваториальную Африку, и трудно сказать, когда мы сможем вернуться во Францию.
— Ты берешь меня с собой, отец? — просиял Робер. — О, я не мог даже мечтать об этом!
