Джеймс Тейбор - Глубокая зона
– Полегче, мэм, – ухмыльнулся он. – Вы уже в безопасности.
Сержант осторожно усадил ее на одну из скамей, установленных друг против друга. Боуман сел рядом. Команда устремилась обратно на борт, дверь-рампа с шипением закрылась. От ускорения на взлете Халли вжало в скамью.
Двое медиков принялись оказывать помощь Боуману, уложив его на пол. Когда медики разрезали рубашку Уила, Халли увидела два на удивление маленьких красных отверстия: одно – справа вверху на груди, второе – в мышце слева над тазовой костью. Раны промыли, провели инфузию антибиотиков и коагулянтов, и дали ему горсть капсул, которые Боуман проглотил, не запивая. Один из медиков начал выполнять гемотрансфузию в правую руку.
– Что-нибудь обезболивающее, сэр? Можно ввести в другую руку.
– Все хорошо, сержант, спасибо.
Боуман поднялся с пола и сел рядом с Халли; медик повесил пакет для внутривенного вливания на крючок рядом с ним. Ей так много хотелось сказать Уилу, задать столько вопросов, но внутри конвертоплана было шумно, и пришлось бы кричать. К тому же рядом сидели расслабившиеся после рабочего дня десантники, зажав между коленями винтовки, как хоккеисты – клюшки. Все смотрели на нее и улыбались.
Халли тоже улыбнулась в ответ, потом встала, подошла к самому молодому, подняла его на ноги и расцеловала в обе щеки. Изумленный, парень сел на место, улыбаясь еще шире. Остальным она обеими руками показала знак «о'кей», сложив в кольцо большой и указательный пальцы. Они поняли ее благодарность и ответили: подняли правые руки с выставленными вверх большими пальцами и выдали громогласное «УРА!».
Халли опустилась на скамью рядом с Боуманом, с нескрываемым удовольствием наблюдавшим эту сцену.
Да, черт подери, подумала она. Осторожно обняла его, посмотрела в глаза и крепко поцеловала в губы. Десантники вновь разразились одобрительными возгласами, на этот раз еще громче.
Часть III
Спасение
48
Значит, наркодельцы застрелили черного, а большой упал в воду. Возможно, его тоже убили. В этом вы не уверены. Но думаете, что он утонул.
Дознаватель министерства внутренней безопасности Розалинд Гурвиц, изящная женщина с кудрявыми каштановыми волосами, обрамлявшими розовощекое лицо, вела себя на удивление сочувственно, в не свойственной для юриста манере. Полная противоположность Роудзу и Риверзу.
Нет, он не упал, и его не застрелили, думала Халли. Я толкнула его в воду. Но не сказала этого.
– Все верно, – кивнула она, следуя инструкциям Дона Барнарда.
Гурвиц в синем брючном костюме стояла у кровати Халли в палате военно-медицинского центра имени Уолтера Рида. Опрос записывался на портативную цифровую видеокамеру, установленную на штативе у изножья кровати. У дознавателя за спиной с официальным и очень суровым видом прохаживался Барнард в темно-сером костюме-тройке; он явно задался целью не дать ей злоупотребить гостеприимством.
– И наркодельцы, убившие этих мужчин, взяли вас в плен?
– Да.
– И когда они вели вас к себе в лагерь, вам удалось бежать?
– Что?
От лекарств голова не переставая гудела, мысли делались неуловимыми. Что там Барнард велел отвечать на этот счет?
Юрист словно почувствовала ее замешательство и повторила вопрос:
– Наркодельцы вели вас в лагерь. Вы сумели бежать. И дали сигнал спасательной команде, чтобы вас забрали.
Халли моргнула, потерла лицо, украдкой бросила взгляд на Дона Барнарда. Тот едва заметно кивнул.
– Верно.
– Как вам это удалось?
– Они были пьяные и под кайфом. Получилось без особого труда.
– Правда? – В восхищенном взгляде Гурвиц мелькнуло недоверие. – Невероятно. Нет, я, конечно, вам верю. Но это… фантастика.
– И не говорите. – Халли отпила имбирный эль. Соломинка с гибким концом вдруг показалась ей забавнейшей вещью, и она громко рассмеялась.
Розалинд Гурвиц вытаращила глаза.
– Простите. Это лекарства так действуют. – Халли моргала и улыбалась.
Выглядела она плохо, но лечение помогало. Группа эвакуации забрала ее и Боумана двумя днями раньше. На аэродроме Рейноса их пересадили на правительственный борт. В сопровождении медицинской бригады доставили в Вашингтон, а затем на вертолете – в военно-медицинский центр. После этого Боумана она не видела.
Врачи зашили ей бровь в том месте, куда ее ударил Канер. А может, пнул. Когда появилась рана над правым ухом, она припомнить так и не смогла. Одно веко было темно-лилового цвета, опухшее, почти закрытое. Второй глаз приходилось прищуривать, потому что она все еще не привыкла к свету, не говоря уже о ярких больничных лампах. Ей также зашили глубокий порез на левой ладони – самую сложную рану, на которую пришлось наложить двадцать швов. Руку перевязали стерильным бинтом. Спина была покрыта бордовыми синяками от падения на микробный настил. Халли получила легкое сотрясение и потеряла девять фунтов весу. Однако все-таки осталась в живых, и, как заверил Барнард, все лаборатории в УПРБ и ряд других лабораторий в ЦКЗ работают с добытым ею «лунным молоком».
– Хотите добавить что-нибудь к своему заявлению, доктор Лиланд?
– Нет. Но если вы выключите эту штуку, я кое-что спрошу.
– Конечно.
Красный огонек на камере погас.
Она изо всех сил старалась собраться с мыслями.
– Во-первых, на кого работали те двое в военной форме?
– Простите, доктор Лиланд. У меня нет сведений.
Халли задала еще несколько вопросов, но Гурвиц либо не знала ответов, либо была не намерена распространяться о том, что произошло в Мексике. Затем юрист произнесла:
– Единственное, что я могу сказать: похоже, вы стали жертвой одной очень изощренной аферы, доктор Лиланд. Доктор Барнард вас проинформирует. Я же уполномочена доложить: будет сделано все, чтобы исправить положение, включая ваше полное восстановление на прежней работе с выплатой заработной платы за период вынужденного отсутствия.
Барнард кашлянул.
– Ах да. И с повышением в должности.
Беспокойство Барнарда немного уменьшилось, но он явно не мог дождаться ухода юриста.
– Вы давно работаете в Вашингтоне, мисс Гурвиц? – Халли пыталась сосредоточиться.
Озадаченная юрист нахмурила брови.
– Тринадцать лет.
– Ага. Значит, вы понимаете, чего это может стоить правительству, как в денежном выражении, так и в смысле общественного резонанса, не говоря уже о том, сколько полетит голов.
Гурвиц побледнела.
– Доктор Лиланд… – Она была хорошим юристом и знала, в каких случаях лучше промолчать.
