Дракон среди нас - Ирина Вадимовна Лазаренко
— Маг сделает костюм для меня, для меня!
Глаза Тай-Сум блестели то ли от слёз, то ли от жара, она заискивающе заглядывала в лицо Илидору, она очень хотела, чтобы он понял. Чтобы… позволил?
— Никогда не плавала в море. Всегда лишь хотела.
Шарманка хныкала, всхлипывала, поскуливала. Дракон вздохнул. Нет, ему было не жаль Тай Сум, — просто грустно. Просто потому что какой же кочерги, человек, которому всегда хотелось плавать в море, ты не отправился плавать в море, а набрал себе полный балаган циркачей и лупил их плёткой, мотаясь вместе с ними по городам? Даже не приморским. Что было у тебя в голове все эти годы, человек, желающий плавать?
Что остаётся в вечности от того, у кого не было вечности?
— Я доберусь до моря. Доживу. Уплыву далеко. Глубоко. Совсем одна. Маг мне сделает костюм!
Он видел: она ищет в его глазах если не привычный ужас перед ней, Тай Сум, то хотя бы восхищение её замыслом, хитростью, дерзостью. Она знала, что уже не способна никого напугать, и лицо её становилось всё желтее, и лоб всё сильней блестел от пота, но она всё ещё зачем-то хотела, чтобы кто-то возмутился её смелостью иди нахальством, или чтобы разозлился на неё…
В потемневших глазах Илидора тускло блестела бесконечность печали. Дракон опустился на пол рядом с Тай Сум, опёрся спиной на маленькую тумбочку, закинул голову к глухому тканевому пологу и тихонько запел.
Может быть, провожая других в вечность, ты тоже даёшь миру немного спокойной созидательной силы. Ведь уходящим в вечность важно верить, что путь не заканчивается вместе с ними. Что кто-нибудь подхватит меч или нить, выпавшие из обессилевших рук, а если в руках не было мечей и нитей, то пусть кто-нибудь подхватит искру памяти, подхватит и понесёт дальше, туда, где продолжается огромный мир, ещё помнящий твои стремления, желания и надежды. Пусть дурацкие, пусть наивные и несбывшиеся, но не погасшие вместе с тобой.
Тай-Сум слушала песню золотого дракона, закрыв глаза. Одной рукой всё цеплялась за тубус, а другой нашла руку Илидора и сжала её так крепко, как могла. Котёнок сжал бы сильнее. Но Тай Сум улыбалась. Её лицо разгладилось, сделалось успокоенным и от этого странным образом стало выглядеть старше.
Когда она заговорила монотонным низким голосом, дракон вздрогнул и умолк.
— Одной дорогой, — произнесла Тай Сум, не открывая глаз, — лететь тебе за дальние луга, к стенам, за которыми стоит скрежет зубовный.
Сглотнула сухим горлом. Илидор поискал глазами кувшин с водой — не нашёл. Шарманка в углу брякала тихо и глухо, на последнем издыхании.
— Другой дорогой, — Тай Сум трудно исторгала из себя слова, — мчаться тебе дальше дальнего от стен, за которыми стоит скрежет зубовный, сойти тебе в край подземных нор и горящих рек.
Зрачки её бегали под сомкнутыми веками. Маленькая горячая ладонь сжимала пальцы дракона. Лицо как-то стекло вниз, голос упал до свистящего шёпота:
— Третьей дорогой зарыться тебе глубже глубокого от нор, где… горят реки и звучит твоя песнь сна. А четвёртой дорогой…
Последние слова Тай Сум произнесла одними губами, и дракон не расслышал слов. Да и не пытался.
Нельзя провожать другого в вечность и не быть ему ближе всех прочих в эти мгновения. Ведь даже отчаянный храбрец страшится неизвестности, окончательности, страшится идти в вечность один, потому нет в эти неумолимые мгновения ничего важнее, чем рука, на которую можно опереться.
И невозможно ответно не впустить в своё сердце того, кто уходит в вечность, сжимая твою руку. Впустить на несколько мгновений — зная, что след останется навсегда.
Какое-то время Илидор сидел недвижимо. Его плечи словно придавила вся мировая скорбь, он не мог сейчас пошевелиться, ему казалось кощунственной сама мысль нарушить грянувшее плотное молчание, со всей принесённой им непоправимостью и какой-то странной затёртой торжественностью.
Снаружи едва слышно доносился топот ног толпы, напев дудки и весёлые голоса.
Дракон медленно повёл плечами, ослабляя хватку крыльев и всей мировой скорби. Аккуратно разжал пальцы Тай-Сум и вытащил из них тубус с чертежами.
Шарманка больше не плакала. Это докучливое устройство наконец замолчало и теперь расстилало вокруг себя тягучую, равнодушную, совершенно окончательную тишину.
Вместо шарманки плакало что-то внутри золотого дракона.
Во имя науки и мятного джема
Быть может, кто-то должен вечно оказываться не на своём месте, чтобы весь остальной мир держался в равновесии.
(Й. Н.)
Пожалуй, Йеруша должно было слегка насторожить, что в ответ на вопрос «Где найти мага сживления?» жители посёлка Сварья кривились, скалились, плевали себе под ноги и, ускоряя шаг, проходили мимо, не удостоив Йеруша ответом. Но его это не насторожило — он слишком поглощён был близостью к цели и не думал ни о чём другом.
Илидор даже не пытался скрыть зубастую улыбку. Почти все эльфские маги, которых он встречал ранее, вызывали у него ровно те же эмоции, что у людей, населявших посёлок Сварья, и, как считал Илидор, эльф, способный создать нечто столь сложное и странненькое, как костюм для подводного плавания, просто обязан был оказаться самым отвратным магом из всех. Потому очень закономерно, что жители Сварьи перетряхиваются от одного лишь упоминания о нём.
В конце концов старушонка, ведшая по улице облезлую вредноглазую козу, в ответ на вопрос Йеруша махнула рукой на лодочный причал, а от него провела дрожащий палец в направлении ближайшего из островов, разбросанных в виду Сварьи.
У причала стояли три обшарпанные плоскодонки, а островок выглядел удивительно зловредным — кочерга знает, как это ему удавалось. На дальней его оконечности торчала деревянно-каменная и тоже очень зловредная с виду башенка.
Следуя за Йерушем к причалу, Илидор прикидывал — он бы добросил до маговского островка камень? Среднеувесистый такой, весом примерно в одну десятую стуна, из тех, что удобно ложатся в ладонь и которыми можно здорово бить людей по головам? Да, почти наверняка дракон бы добросил до острова камень. А вот человек — едва ли.
Хотя остров находился совсем рядом, добрались до него не сразу. Вначале, сев в лодку, оба взяли себе по веслу, но тут неожиданно для Йеруша обнаружилось, что Илидор не умеет грести, так что лодка какое-то время задорно крутилась по серой воде под ругань Найло и смех дракона. Потом Йеруш сам сел на вёсла, но у него так
