Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста

— О! Никогда, никогда! — вне себя повторяла Диана, кидаясь в объятия брата. — Жак, мой возлюбленный Жак!

— Повинуйся этим людям, моя бедная Диана, но я клянусь в свою очередь, что Господь пошлет мне день справедливого мщения!

— Вам надо бы вспомнить не Бога, а дьявола, граф де Сент-Ирем, потому что он один может слушать ваши воззвания. Теперь ступайте и, так как вы притворяетесь верующим, помолитесь, чтоб ваша сестра сдержала свои обещания; идите!

Брат и сестра еще раз простились, и молодой человек вышел из комнаты, гордо подняв голову.

Президент сделал знак.

Один из замаскированных открыл какую-то дверь, скрытую под обоями.

— Сударыня, — произнес президент, — войдите в ту комнату. Вам очень к лицу одеваться мужчиной, вы там найдете костюм молодого пажа, который наденете; поторопитесь, через десять минут мы едем. Развяжите ее! — прибавил он, обращаясь к своим помощникам.

Веревки были в минуту разрезаны; девушка вошла в соседнюю комнату, и дверь затворилась за нею.

Не прошло десяти минут, как Диана явилась, несмотря на страшную бледность, со спокойным личиком.

Она отступила в радостном изумлении, заметив, что судьи ее сняли маски, но сейчас же глубоко разочаровалась: она не узнавала ни одного из трех незнакомцев.

— Сударыня, — сказал президент, или, по крайней мере, тот, кто до сих пор один разговаривал с ней, — мы уезжаем. Так как для нас очень важно, чтоб никто не узнал, где вы были все это время, вам завяжут глаза мокрым платком и отнесут вас до места, где находится лошадь, на которой вы последуете за нами.

— Хорошо! — проговорила она, наклонив голову.

Пять минут спустя авантюрист, Дубль-Эпе, Клер-де-Люнь и трое из Тунеядцев вышли из дома, уведя с собой Диану де Сент-Ирем с завязанными глазами.

Было семь часов вечера.

Ночь стояла темная, холодная; место было пустынное.

Они добрались до большой дороги, миновали рысцой деревню Рюэль и поехали по Парижской дороге.

В полумиле от деревни Ватан позволил Диане снять мокрый платок с глаз.

Действительно, ему больше не было надобности опасаться нескромности девушки.

В эту минуту позади небольшого отряда послышался быстрый галоп приближавшихся всадников.

Капитан наклонился к Клер-де-Люню, шепнул ему несколько слов и, пропустив их вперед, остался один в арьергарде.

Едва его спутники скрылись из глаз, как с ним поравнялся мчавшийся отряд.

— Эй! — крикнул он. — Куда вы так мчитесь, товарищи? Два всадника остановили коней.

— А, это вы, капитан! — отозвался один из них.

— Должно быть, я, — подтвердил он шутливо, — но вы кто такие, позвольте спросить?

— Мы вас узнали по голосу, капитан; мы едем из Сен-Жермена.

— Так! В эту минуту все едут из Сен-Жермена, если вам больше мне нечего сказать, так отправляйтесь своей дорогой!

— Нам было бы очень грустно, капитан, если бы мы не имели удовольствия возвратиться в Париж в вашем обществе, — сказал второй всадник.

— Ага! Я вижу, что вы действительно меня узнаете, ребята; вам надо было сейчас объясниться; черт побери! Нам нельзя терять времени. Так вы…

— Макромбиш и Бонкорбо, которых начальник посылал в Сен-Жермен.

— Ну! Что же там делается?

— Все на ногах, капитан; объездная команда и отряд войск коннетабля давно снуют по окрестностям, разделившись на группы. Одна из них едет вслед за нами, не больше как на ружейный выстрел.

— Много их?

— Шесть человек, капитан.

— Пришпорим же коней, ребята!

Они поехали дальше и минуту спустя присоединились к товарищам.

Капитан со своим отрядом продолжал ехать шагом.

Через некоторое время послышался топот коней по твердому грунту дороги.

Капитан оставил себе четверых человек, отпустив остальных продолжать путь, и стал поперек дороги.

Вскоре обрисовались во мраке длинные тени нескольких всадников.

— Стой! Кто тут? — громко закричал капитан.

— Отряд коннетабля. А вы кто такой?

— Полицейский Парижского караула. Подъезжайте в порядке!

Один из всадников отделился от группы и поехал навстречу Ватану, который со своей стороны сделал то же. Они поклонились друг другу.

— Я шевалье де Летерель — представился первый.

— Сержант коннетабля, — продолжил авантюрист, — это верно, милостивый государь, но кто же поручится мне, что вы не самовольно назвались так? Я капитан Ватан, помощник начальника дозора.

— Мне это имя известно, милостивый государь, но вы позволите предложить и вам тот же вопрос, который вы мне предложили?

— Мне нетрудно было бы доказать вам свое право, — отвечал капитан, — надо бы только огня для этого.

— За этим дело не станет, милостивый государь, — проговорил сержант.

Он вынул из-под плаща потайной фонарь, открыл горевшую свечу и повернул ее к капитану.

Тот достал из кармана большой бумажник, вынул оттуда документ, развернул и подал сержанту, который со своей стороны сделал то же самое.

— Извольте, милостивый государь, — произнесли они в один голос.

— Служба прежде всего, сержант. Вы ничего не открыли?

— Ничего, а вы, капитан?

— Ни малейшего признака. В шесть часов вечера я получил приказание сесть на коня и наблюдать за дорогой от Сен-Жермена до деревни Рюэль; кажется, сегодня на этой дороге произошло какое-то похищение?

— Действительно, капитан; предполагают, что тут замешана политика.

— Судя по словам господина Дефонкти, так же думают и в Париже. Но, честное слово, так как мы встретились и вы тоже осмотрели дорогу по всем направлениям, я уже не пущусь дальше и возвращаюсь в Париж.

— И я вернусь в Сен-Жермен; со мной купец, который был личным свидетелем похищения и первый поднял тревогу. Бедняга так напуган, что до сих пор не опомнится; вы бы должны, капитан, оказать снисхождение и проводить его до Парижа.

— Охотно, сержант. Позовите, пожалуйста, бедного малого.

— Эй! — закричал шевалье де Летерель. — Господин Барбошон, пожалуйте сюда!

Купец подъехал на своем муле, полумертвый от страха.

— Ну, — сказал сержант, — успокойтесь, почтенный господин Барбошон! Вот этот офицер соглашается проводить вас до вашего дома.

— Господин офицер, конечно… совершенно напротив… тем более… моя бедная жена… я честный торговец… — бормотал в смущении купец.

— Не обращайте внимания на его бессмыслицу; он не помнит, что говорит, так напуган. До свидания, капитан, я возвращаюсь в Сен-Жермен.

— Прощайте, сержант, а я еду в Париж. Они расстались.

Отряд коннетабля поехал крупной рысью.

— Свяжите этого негодяя! — приказал Ватан своим людям.

— Меня? Но… господин капитан, умоляю вас, я семейный человек! — с ужасом вскричал несчастный.