Руслан Белов - Смерть за хребтом
– Из ливерной колбасы плов или из дохлых голубей? На ливерную-то деньжат у вас не хватит, – благодушно съехидничал Юрка, решивший, видно, спустить на тормозах свой поступок. – Кстати, друзья-товарищи, сэры и господа, неплохо было бы сейчас кем-нибудь сытненьким перекусить, а?
После недолгого обсуждения мы решили позавтракать в безопасном месте, и, посадив Кивелиди на безропотного Пашку, поверху, по скотобойным стежкам, пошли на знакомую уже всем тропу в город.
Но не прошли и ста метров, как Кивелиди с высоты ишачьего седока заметил в двухстах метрах внизу человека, неподвижно лежащего ничком в короткой разведочной канаве. Оставив Сергея с женщинами и Федей, мы с Бабеком и Юркой побежали к нему.
Это был Доцент. Мы осторожно перевернули его на спину – он, не приходя в сознание, протяжно застонал. Белая застиранная рубаха на животе была сплошь пропитана кровью. Я задрал ее до груди, и в середине живота, под порослью волос, шелушившихся запекшейся кровью, увидел маленькое пулевое отверстие.
– Допрыгался, интеллигент! Поделом тебе! – сквозь зубы процедил Житник.
– Да, ты прав... согласился я. – Похоже, допрыгался! По брюшным ранениям я, к сожалению, не специалист. Не люблю в кишках ковыряться. Пристрелить бы его. Из милосердия и уважения к просветительским заслугам. Тут его лисы живьем съедят.
– Не надо стрелять! – покачал головой Бабек. – Иншалла! Если не кушал перед пуля, может, жить будет. Я ему перевязка делаю, потом мумие в рот даю.
– А ты ведь дело говоришь, дорогой! – закусил губу Житник. – Молодец! Правильно, не надо его стрелять. Я его с собой возьму. В себя придет, я его вниз головой на столб повешу! Быстренько вытрясу, куда золото спрятал. Или кишки вытряхну. А вы, гуманисты сраные, можете валить отсюда! Без вас дешевле! А я повеселюсь! Последнюю неделю меня только и е..., теперь моя очередь.
– Отвали! – твердо отрезал я. – Очнется, сам расскажет. Увидит твои звериные глаза и расскажет.
Бабек тем временем разорвал свою рубаху на бинты, перевязал рану Доцента, предварительно посыпав ее аммонитным порошком из маленького целлофанового пакетика, затем разжал ему челюсти ножом и вложил в рот почти весь оставшийся запас мумие. Закончив, он поднялся на ноги и заходил взад-вперед, внимательно глядя себе под ноги.
– Ты чего? – удивился я.
Бабек остановился, вперился взглядом куда-то в сторону вниз и спустя пару секунд воскликнул:
– Посмотри! Он туда ползал! В тот следующий канава. Видишь: там винизу в яма юган воткнутый стоят, как на первый канава со шкура бараний. Он туда ползал! Хотел там умирать, чтобы потом кто-нибудь из его люди это место находил!
Конец его речи мы дослушивали уже на ходу.
Подбежав к указанному Бабеком месту, мы опустились вокруг него на колени и, срывая ногти, стали разгребать рыхлый каменистый грунт. Через пять мгновенно прошедших минут наши ногти заскребли по железу, и еще через минуту в наших руках была хорошо нам знакомая канистра со смесью коньячного спирта и водки...
– Больной он что ли? – растерянно пожал я плечами. – В одном месте сгнившую шкуру закопал, в другом – спирта канистру, а в третьем – без сомнения будут лежать пустые банки из-под “Завтрака туриста”. Или мои старые носки, которые я на штольне выбросил...
– Нет, он умний! – покачал головой Бабек. – Он шкура закапывал, и не один, наверно, чтобы собака настоящий место не находил... Банка и носки тоже мог закапать, если пахнут харашо. Или, может быть, жопа чувствовал, что смотрит кто-то и следы запутывал. Давай дальше копать – там земеля еще рихлий.
Стоит ли рассказывать, что творилось с нами после того, как мы практически одновременно ухватились кровоточащими пальцами за перехваченную алюминиевой проволокой горловину такого знакомого, такого родного, такого бугрящегося самородками пробного мешка!
В яме нашлись не только наши мешки, но и вьючная сума с золотом, намытом нами уже под мудрым руководством учителя. В канистре была все та же смесь, благоухающая запахом коньяка.
Мы посидели минут с пятнадцать на мешках, хохоча и хлопая друг друга по плечам, прикладываясь, время от времени, к канистре и поглядывая наверх, где на тропе таращились на нас изумленные товарищи.
Следующие пятнадцать, а то и двадцать минут мы, чертыхаясь, спотыкаясь и падая, тащили наверх наше такое тяжелое, такое радостное, такое надежное золото!
8. Сюрприз Бабека. – Вангоген. – Чаепитие у тысяч микрорентген в час. – Злополучный мост.
Погрузив мешки с золотом на ишаков, мы стали решать, что делать с учителем.
– Оставим его здесь, и все дела, – сказал Житник. – Пусть подыхает самостоятельно.
– Может, отправить его в кишлак с Бабеком? – посмотрел я в сторону Дехиколона.
– Нельзя его туда возвращать, – не согласилась со мной Наташа. – Он ведь оттуда сбежал...
– Давайте сделаем так, – сказал Сергей, как сказал бы убеленный сединами боевой генерал-фельдмаршал, выслушав детский лепет зеленых лейтенантов. – Чтобы совесть свою не мучить и боженьку не сердить в такой ответственный момент, довезем его до ближайшего кишлака и там оставим.
Погрузив Учителя на осла, мы начали свой путь домой. Бабек с автоматом на взводе шел в авангарде, внимательно озирая местность и следы на тропе. Я брел позади него с другим “Калашом”. Наташа с “ТТ” шла челноком то справа, то слева от нашего каравана. Инвалидная команда, возглавляемая Лейлой, шагала рядом с ишаком, везшим Учителя.
Через некоторое время справа, далеко вдали за Ягнобом, нашим взорам открылся Дехиколон. Улочки его были совершенно пусты.
“Что же там случилось? – подумал я, вспомнив идиллический вид, открывавшийся отсюда три дня назад. – Передрались и теперь сидят по домам, оплакивают покойников? Или спрятали женщин и детей, и ушли нас ловить?..
На подходе к крупноглыбовым развалам, в которых закончилась наша первая попытка уйти в город, мы договорились, что первым в них пойдет Бабек.
Его не было минут пятнадцать. Мы не знали, что и думать, пока из-за глыб не показался наш широко улыбающийся разведчик.
– Там есть два болшой сюриприз для вас! – радостно крикнул он и, не дожидаясь отклика, опять ушел за глыбы.
Войдя в развалы, мы остолбенели: под камнем, у которого нас пленили, сидели... Фатима и Фарида. В ногах у них лежали вещмешки, на коленях покоились ружья Житника.
– Ну-ну, сюрприз, так сюрприз! Ничего не скажешь, порадовал... Хоть плюй, – произнес я, глядя на женщин исподлобья.
– Они нас спасал, может быть, – сказал Бабек, уважительно поглядывая на женщин. – Эта хитрый Фатима, стрелба кишлак делал. Там все жител очень занят тепер! Они друг-друг драться стал! За нам не ходить тепер!
