Карл Май - На Рио-де-Ла-Плате
— Сеньор, мне очень тяжело слышать это слово, которое вы произнесли не задумываясь. Хотя я и ответил на ваши вопросы, но вопросы касаются отдельных, разрозненных фактов, на самом деле все происходило иначе, чем вы полагаете. Я ничего не сделал, что заслуживало бы этого сурового наказания, по крайней мере, не совершил ни одного преступления, караемого смертью. И, будь наоборот, я все равно бы имел право потребовать, чтобы меня судили компетентным судом!
— Именно это и произошло. Два этих господина были членами состава суда, я — его председателем. Этого достаточно.
— Ах так! А мой адвокат?
— Лишнее.
— Лишнее! А я сам, обвиняемый? Где я был во время допроса?
— Вы не понадобились. Здесь введено военное положение. Вы покушались на одного из наших офицеров. И за это вы будете расстреляны!
— И я не могу обжаловать этот приговор?
— Нет. Генералиссимус наделил меня самыми широкими полномочиями.
— И как зовут этого сеньориссимуса?
— Лопес Хордан.
— Хордан! Тот самый, с кем мне нужно переговорить.
— Его нет здесь. И даже если бы он присутствовал, то я не выполнил бы эту просьбу. Я не могу обременять его подобными делами.
— А что произойдет с моими спутниками?
— Их зачислят в солдаты.
— Тогда я заявляю вам, что мне нужно сообщить Лопесу Хордану нечто крайне важное.
— Не верю.
— Если он не получит мое сообщение, успех вашего Pronunciamiento[129] невозможен!
— Вы не оригинальны; любой осужденный лепечет о важном сообщении. А послушаешь, все это оказывается обычным вздором, с помощью которого он силится хоть на несколько минут продлить свою проигранную жизнь. Вам незачем говорить с генералиссимусом. Вообще, вы вели себя настолько дерзко, что я никоим образом не допущу, чтобы ваше желание исполнилось.
— Значит, меня в самом деле немедленно расстреляют, хотя я иностранец, человек, которого вы вообще не вправе осуждать?
— Да. Я ведь уже сказал, что здесь действует военное положение.
— Генерал, вы ответите за свое поведение!
— С легкостью. Майор, выведите этого человека, а я подожду рапорта о его смерти!
— Но так ведь не расстреливают! — заговорил я, одновременно высвобождая связанные руки. — Могу ли я напоследок хотя бы поговорить со священником?
— Нет. С вами все кончено!
— Генерал, вы не знаете меня, иначе бы вы действовали по-другому. Вы не расстреляете меня. Вы не имеете на это никакого права. Я этого не потерплю!
— Подумаешь! Майор, выведите его вон!
Генерал поднял руку и указал на дверь. Майор потянулся ко мне, но получил удар кулаком, от которого рухнул как подкошенный. Я выхватил у майора оба своих револьвера и задвинул засов. Один из револьверов я направил на генерала, другой — на обоих офицеров.
— Сеньоры, — сказал я вполголоса, чтобы находившиеся в соседней комнате ничего не заподозрили, — я застрелю любого, кто шевельнется или скажет громкое слово. Клянусь вам!
Они молча поглядывали то в мою сторону, то друг на друга. Этого они, конечно, не ожидали. Я продолжил:
— Вы уже знаете, что от меня всего можно ожидать. Стало быть, вы не можете исключить, что я застрелю всех вас, прежде чем меня самого казнят. Мои пули проворнее ваших сабель. Вы просчитались. Я не аргентинский агнец, который по мановению генерала безропотно отправляется к стенке. Я ценю человека, а не титул. Всякого рода мошенники меня не запугают. Этот так называемый майор словно разбойник вторгся в чужую страну. Мы, как положено, защищались, и за это меня собираются расстрелять? Этого еще не хватало! Сядьте!
Они медлили.
— Сядьте! — повторил я. — Эти револьверы, украденные у меня майором, — мои собственные. Я хорошо знаю их, ручаюсь, что они мгновенно сработают, если вы не подчинитесь. Итак, садитесь!
Я сделал два шага вперед и поднял стволы обоих револьверов. Возможно, мой облик был еще страшнее, чем вид моих пистолетов. Чуть помедлив, все трое уселись на свои места.
— Вы не выстрелите. Вы не рискнете сделать это! — заявил генерал.
— Не рискну? Почему бы приговоренному к смерти не рискнуть?
— Вас это не спасет!
— Это еще спорный вопрос! Во всяком случае, я бы отомстил своим судьям, наказавшим меня безо всякой вины. Однако кто вам сказал, что мне не удастся-таки сбежать? Тех людей, что сидят в соседней комнате, я не боюсь: жизнь за жизнь, смерть за смерть. Но так далеко дело не зайдет. Я намерен дать вам повод исправить ошибку, в которой впоследствии вы бы очень, очень раскаялись. Майор Кадера выдал себя за одного из помощников Латорре. Если бы он сказал мне, что служит Лопесу Хордану, то никаких неприятностей не приключилось бы. Мне надо передать Хордану важное известие.
— Вы морочите нам голову!
— Хорошо. Как хотите, до поры до времени сомневайтесь! Лопес далеко отсюда?
— Нет.
— Когда он мог бы прибыть сюда?
— Через три часа.
— Пошлите за ним.
— Я не могу. Я убежден, что вы лжете.
— Я спокойно снесу это оскорбление. Я хочу сделать вам одно предложение, принять которое вы, видимо, не замедлите. Подумайте о том, что ваша жизнь находится у меня в руках! Сейчас вы отпустите меня, поместите меня и моих спутников в приличную комнату и выставите возле нее охрану. В это же время вы отправите к Хордану нарочного и, когда он прибудет, доставите меня к нему. Если он подтвердит ваш смертный приговор, то я беспрекословно отправлюсь на расстрел.
Генерал вопрошающе взглянул на остальных, а потом недоверчиво посмотрел на меня.
— Вы придумали какую-то провокацию? — спросил он.
— Нет, я говорю искренне.
— Черт побери! Что подумает Хордан, когда узнает, что… что…
Он медлил, стремясь подобрать слова, поэтому я высказался вместо него:
— Что некий немецкий нахал загнал вас в угол? Он вас простит. В любом случае это лучше, нежели он узнает впоследствии, какой непоправимый урон вы нанесли, осудив меня на смерть или, точнее, убив. Сеньор, я клянусь вам, что невиновен!
Он, конечно, предпочел не отвечать на последнюю фразу и спросил:
— А если я соглашусь с вашим предложением, вы отдадите мне револьверы?
— Нет, их я отдам лишь Хордану. Я вижу слева дверь. Куда она ведет?
— В пустую комнату.
— Оттуда можно выйти на улицу?
— Нет.
— Тогда пусть приведут моих товарищей. Мы разместимся в этой комнате, и вы распорядитесь снабдить нас сдой, питьем и сигарами. Хордан зайдет в эту комнату. Как только он прибудет, я передам ему револьверы. Но до этого оставлю их у себя.
— Вы дадите мне честное слово, что не попытаетесь бежать и будете вести себя спокойно?
