Жюль Верн - Жангада. Кораблекрушение "Джонатана".
Решили подсчитать оставшихся в живых. Поименная перекличка, произведенная Хартлпулом по судовым книгам, показала, что при катастрофе погиб тридцать один человек, из них пятнадцать членов экипажа и шестнадцать пассажиров. Уцелело тысяча сто семьдесят девять эмигрантов и девятнадцать моряков. Вместе с двумя огнеземельцами и их спутником население острова Осте отныне состояло из тысячи двухсот одного человека.
Кау-джер предложил воспользоваться хорошей погодой и осмотреть прилегающую к лагерю местность. Договорились, что его будут сопровождать Хартлпул, Гарри Родс, Хальг и еще три эмигранта: итальянец Джимелли, американец Гордон и русский Иванов. Но в последний момент нежданно-негаданно явилось еще два необычных кандидата.
Кау-джер, направляясь к условленному месту встречи, заметил двух приближавшихся к нему мальчиков лет десяти. Первый, со смышленой и несколько дерзкой физиономией, старался идти непринужденно, вразвалочку, что придавало ему довольно комичный вид. Второй робко следовал за ним.
Смельчак подошел к Кау-джеру.
— Ваше превосходительство… — начал он.
Это неожиданное обращение очень позабавило Кау-джера. Он внимательно посмотрел на мальчугана. Тот стойко выдержал его взгляд, не опуская глаз.
— «Превосходительство»? — рассмеялся Кау-джер. — Почему ты так называешь меня, малыш?
Парнишка, казалось, удивился.
— Разве не так полагается обращаться к королям, епископам и министрам? — спросил он, опасаясь, как бы не оказаться невежливым.
— Что-что? — воскликнул пораженный Кау-джер. — А откуда же ты знаешь, что королей, министров и епископов называют «превосходительствами»?
— Из газет, — уверенно ответил мальчик.
— Ты что же, читаешь газеты?
— А почему бы и нет? Когда дают…
— Так… так… — задумчиво протянул Кау-джер. — Как тебя зовут?
— Дик.
— Дик. А дальше?
Тот как будто не понял.
— Как твоя фамилия? Как зовут твоего отца?
— У меня нет отца.
— А мать?
— И матери нет, ваше превосходительство.
— Ах, вот оно что!.. — бросил заинтересованный Кау-джер. — Ну, насколько мне известно, я — не король, не министр и не епископ…
— Вы губернатор! — с жаром перебил его мальчик.
— Губернатор? — Кау-джер прямо опешил. — С чего ты взял?
— Так уж… — смущенно пролепетал Дик.
— Но все же? — настаивал Кау-джер.
Дик заколебался.
— Не знаю… — выдавил он наконец из себя. — Вы всеми командуете… И поэтому все вас так называют…
— Да что ты! — возмутился Кау-джер и серьезно добавил: — Ошибаешься, дружок. Я здесь по положению не выше и не ниже остальных. Здесь никто не командует, потому что нет начальников.
Дик недоверчиво, широко раскрыв глаза, посмотрел на Кау-джера. Разве бывает жизнь без начальников?
— Нет начальников, — повторил Кау-джер и спросил: — Где ты родился?
— Не знаю.
— Сколько тебе лет?
— Говорят, скоро одиннадцать.
— А ты сам в этом не уверен?
— Черт возьми, нет!
— А кто твой товарищ, что стоит там как вкопанный?
— Сэнд.
— Брат?
— Вроде как брат. Друг.
— Вы, наверно, вместе воспитывались?
— Воспитывались? — запротестовал Дик. — Мы вообще не воспитывались, сударь.
У Кау-джера сжалось сердце. Как печальны были эти слова, произнесенные задорным мальчишеским тоном. Дик походил на хорохорящегося боевого петушка.
— Где вы познакомились?
— На набережной во Фриско.
— Давно?
— Очень давно. Тогда мы были еще маленькими, — ответил Дик, пытаясь восстановить в памяти события. — Наверно, уже с полгода назад.
— В самом деле очень давно, — подтвердил Кау-джер не моргнув глазом и, обернувшись к молчаливому спутнику своего удивительного собеседника, сказал: — Подойди ближе и, пожалуйста, не называй меня превосходительством. Ну что же ты молчишь? Может, проглотил язык?
— Нет, сударь, — еле слышно пролепетал мальчик, вертя в руках матросский берет.
— Тогда почему же ты молчишь?
— Потому что он очень робкий, — объяснил Дик.
Каким неодобрительным тоном было высказано это суждение!
— Да? — засмеялся Кау-джер. — Он робкий? Зато про тебя этого не скажешь!
— Конечно, нет, сударь! — простодушно ответил Дик.
— Ты вполне прав, черт возьми! Но как вы сюда попали?
— Мы — юнги.
Кау-джер вспомнил, что Хартлпул, перечисляя команду «Джонатана», действительно упоминал о двух юнгах. Но до сих пор они ничем не отличались от других детей эмигрантов. Сегодня же мальчики сами обратились к Кау-джеру.
— Что же вы от меня хотите?
— Нам хотелось бы пойти с вами, с господином Хартлпулом и с господином Родсом.
— Зачем?
У Дика заблестели глаза:
— Чтобы увидеть разные вещи.
Разные вещи! Весь мир отразился в этих детских словах. Все мечты о чудесном, еще невиданном… Все смутные ребяческие желания… Страстная мольба загорелась в глазах Дика, и его маленькая фигурка словно устремилась к тому, от кого зависело решение.
— А ты? — обратился Кау-джер к Сэнду. — Тебе тоже хочется увидеть «разные вещи»?
— Нет, сударь.
— Чего же ты тогда хочешь?
— Быть вместе с Диком, — тихо ответил Сэнд.
— Ты его очень любишь?
— Очень! — проникновенно, словно взрослый, воскликнул Сэнд.
Кау-джер, крайне заинтересованный, пристально рассматривал ребят. Какая странная и трогательная пара! Наконец он сказал:
— Хорошо, пойдете с нами.
— Да здравствует губернатор! — крикнули мальчики, подбрасывая береты, и принялись скакать, как козлята.
От Хартлпула Кау-джер узнал историю своих новых знакомых — по крайней мере, все, что знал сам боцман, и, видимо, даже больше того, что знали о себе они сами.
Родители бросили их. И просто уму непостижимо, как им удалось выжить. Все же они не погибли, зарабатывая на хлеб с самого раннего детства всевозможными нехитрыми уловками, изобретаемыми детским разумом: чистили обувь, открывали двери, продавали полевые цветы. Но чаще всего находили пропитание на мостовых Сан-Франциско — как воробьи.
Еще полгода назад они даже и не догадывались о существовании друг друга. Судьба свела их неожиданно. Однажды, сдвинув берет набок, засунув руки в карманы и насвистывая сквозь зубы модную песенку. Дик брел по набережной. Вдруг он увидел мальчика, на которого с громким лаем, оскалив грозные клыки, бросалась большая собака. Перепуганный мальчонка, плача, пятился от пса, неловко защищая лицо согнутым локтем. Дик, не колеблясь ни секунды, одним прыжком оказался между робким малышом и его страшным противником и, глядя прямо в глаза собаке, храбро ждал ее нападения.
