За линией Габерландта - Вячеслав Иванович Пальман
Он не ошибся. В палатке сильно пахло сдобным тестом и еще чем-то очень вкусным. За перегородкой шушукались Саша и Варя.
- Секрет разгадан, - громко сказал Бычков. - Обоняние не подвело. Только в честь чего праздник, не знаем. Может, поясните, кулинары? Без весомой причины такое угощение немыслимо.
- Читайте. Там, на столе, - сказала Варя за перегородкой.
Мы схватили бумагу.
«От Советского Информбюро, - крупно выделялись слова. - Наши войска разгромили отборные гитлеровские дивизии и с боями продвигаются от Москвы на запад. Гитлеровцы отступили из-под Тулы, освобождены города Клин, Нарофоминск, Можайск. Наступление под Москвой продолжается».
Я не могу описать всего восторга и радости встретивших это первое, по существу, доброе известие с фронта. Даже Бычков сдержанно улыбнулся. Я тут же вспомнил свою девушку. Не там ли она? Мы еще не совсем успокоились, галдели, спорили, когда Варя и Саша с торжественными лицами вынесли из-за перегородки большой белый пирог, сочившийся красным соком брусники.
- Ну, знаете! - восхищенно сказал Леша Бычков. - Это… это… шедевр!
- Он! - произнесла Варя, озарив Сашу сияющими глазами.
- Она! - сказал Саша серьезно, но с явным одобрением и показал пальцем на Варю.
Ели мы пирог, что называется, за обе щеки. Настоящий праздник!
Когда Зотовы оделись и стали прощаться, Саша вышел из-за перегородки и остановился перед лампой. Его рыжие кудри светились над головой, словно нимб у святого.
- До свиданья, Саша, - ласково сказала Варя и улыбнулась, отчего лицо ее стало особенно славным. - Спасибо тебе… Ты чудесный мастер!
Губы Саши Северина слегка раздвинулись, потом еще и еще больше. Он сверкнул белыми зубами и… впервые улыбнулся женщине.
Мы так и ахнули.
- А что, - сказал он, когда Зотовы ушли, - на земном шаре встречаются хорошие женщины. Редко, новстречаются…
Самый деловой и домовитый у нас, конечно, Иванов.
Есть в нем какая-то великая любовь к труду. Созерцательное ничегонеделание просто не присуще ему, он не может сидеть без дела и пяти минут. Даже во время коротких перекуров на работе Серега обязательно отыщет себе занятие: смотришь, топор точит или вырезает из березы солонку, и все с таким смаком, заинтересованностью кровной, что завидно становится и самому вдруг захочется попробовать - вдруг получится так же ловко, как у Сереги.
Лицо у него в такие минуты сосредоточенное, между бровей глубокая морщина, губы сжаты, весь мир отходит на задний план. Все, что ни делает он, в то мгновение превыше всего. Может быть, поэтому и получается у него отлично: инструмент как игрушка, на всех поделках печать красоты, законченности и изящества.
Сделает, протянет в руке, полюбуется и вдруг весь расцветет в улыбке. Рад. Доволен.
- Во-о! Вещь!.. - скажет тихонько, пот со лба вытрет, руки в карманы и пошел гоголем, такой удовлетворенный, что без улыбки и смотреть на него нельзя.
А через пять минут, смотришь, опять работу нашел.
Когда Сереге поручили охранять Зотова, он стал его неотступной тенью. Когда мы переезжали, на Иванова возложили обязанность завхоза. Такой тщательности сборов, упаковки и перевозки могла позавидовать целая транспортная контора. Добросовестность и трудолюбие Сереги стояли вне критики. Как и товарищеский долг.
На новом месте Серега Иванов имел где приложить руку. Не успели мы поставить палатку, как он начал приделывать тамбур, потом ладил какие-то полочки и жерди у печки, сделал перегородку, порожек. Потом занялся окнами, обложил палатку снегом, облил снег водой. А затем, сделав все это, сел и задумался.
- Ты о чем? - спросил Смыслов, который с полувзгляда понимал своего друга Серегу.
- О бане.
Смыслов сел рядом и тоже задумался. Они молчали минут пять.
- Ну?.. - обернулся к нему Серега.
- А что? - сказал Смыслов. - Можно…
В общем, они на второй уже день после работы пошли в лес, поплевали на ладони и начали рубить и катать бревна. Под баню выбрали площадку пониже палатки, у самой реки. Очистили снег и положили на землю первый венец.
Бычков подошел, посмотрел и неодобрительно покачал головой.
- Место плохое, - сказал он.
- А чем?
- Вода близко. Всякие фокусы могут случиться.
- Чудак! Нам как раз и нужна вода, мы ведь баню-кухню делаем, - зачем же бегать от реки?
- Смотрите сами. Я советую повыше ставить, в лесу. А уж если здесь, то делайте на столбах.
Тогда надо пол стелить. Так не пойдет. Холодно будет, да и досок у нас нет. Лучше с земляным полом. Настил - и всё.
Через месяц баня стояла, как игрушка. Мы в нее могли все переселиться, если бы уже не привыкли к палатке. Но Саша, к общему нашему удовольствию, перенес туда свои кухонные запасы и освободил место для второго стола. В бане поставили камелек, бочку и все прочее. Мы с благодарностью пользовались ею несколько раз.
Но торжества продолжались недолго.
В середине зимы, когда под пятидесятиградусным морозом стонала земля и даже привычные к холоду куропатки зарывались перед закатом солнца поглубже в снег, мы с Сашей сделали в своей рабочей тетради следующую запись:
«Вечная и сезонная мерзлота сомкнулась. Температура почвы на глубине 20 см. - минус 17,4 градуса, на глубине 200 см. - минус 4,2 градуса».
- Зябко, - констатировал Смыслов и, ложась спать, набросил на себя поверх одеяла полушубок. - Саша, ты уж потрудись для общества, затопи печку пораньше.
Саша выполнил просьбу Смыслова. Перед рассветом он встал, затопил печку и, убедившись, что в палатке теплеет, осторожно скрипнул дверью, отправляясь в баню за кетой, которая у него вымачивалась в ведерке с водой еще с вечера. Я проводил его сонным взглядом и отвернулся к стенке.
Вдруг снаружи послышались испуганные восклицания, дверь распахнулась, и в клубах морозного пара в палатку влетел Северин.
Мы вскочили, зажгли свет.
- Что случилось?
Саша стоял у дверей как столб. Лицо его выражало испуг, недоумение, горечь - все сразу. Поразив нас своим видом, шеф-повар схватил фонарь и вылетел на улицу, не сказав ни слова, Мы оделись, как по тревоге.
- Ну да, я так и знал… - пробурчал Смыслов. - Соленая кета в ведре ожила и смылась. Пошли ловить! Недалеко уйдет, холодно.
В предрассветной мгле мы увидели, как Саша торопливо бегает с фонарем вокруг бани, но внутрь не заходит.
Подойдя к нашей постройке, мы глянули на окна, на дверь и вытаращили глаза. Смыслов протяжно свистнул. Какое-то непонятное явление, чудо.
Через дверные щели из дома вытекали живые струйки воды и тут же, конечно, замерзали. На пороге громоздился
