Радик Соколов - Наездник
«Ты — безобразна. И должна это четко понимать. Не светит тебе судьба примы» — вдруг вспомнились слова наставницы, сказанные еще год назад. — «Твои роли — без лица. Давай будем работать исходя из этого. На репетиции изволь являться в маске. Привыкай».
Опять больно заныло сердце и стало гадостно на душе. Надоело быть сильной и жесткой. К чему это стремление быть первой и стараться доказывать, что и дурнушки могут достичь признания, а потом выслушивать банальности, что исключения только подтверждают правила.
Сама не зная, она шла мимо серого дома во дворе которого как раз толковали Шатов и Женька.
— Нашли помещение или интересующую меня вещь? — Паша погрозил пальцем. — Договорились ведь по пустякам не дергать, если что — оштрафую. Сказано ведь было.
— Как можно, — пел соловьем Женька. Рази-ж мы могли такого важного человека от его дум понапрасну отвлекать. — Он ловко увернулся от подзатыльника и с опаской продолжал уже с безопасного расстояния. — Подвала пока не нашли подходящего, зато победы на других фронтах. Все точно, по описанию. Три варианта, но лучший на вокзале у транзитника, что только приехал, да поистратился. Нет денег на дорогу. Батя нашел. Премию бы нам за расторопность.
— Давай еще раз. Что точно мужик продает и почем. — Павел похлопал по скамейке, призывая опасливого прощелыгу.
— Значит так, — начал загибать пальцы скаутеныш. — Magnetophon K4-HF.- 1 штука. Корпус внешне новый. Десять катушек с пленкой, все целые не порванные — это со слов, но может и соврал. Наушники — две пары…
— Проверяли? Как воспроизводит? Записывает? Стирает? В каком состоянии головки? — Почти безразлично спросил Паша.
— Да кто его проверит. Мы вообще не знаем, как там все работает. — Женька пожал плечами, и демонстративно почесал в затылке.
— Слушай, вот тебе следующее «заданье». Пошустри среди военнопленных немцев. Надо найти мастера, который эти штуки чинить может. Справишься?
— Еще как. Сейчас побегу, обнадежу всех продавцов, мол деньги собираем, а потом на стройку.
— Тимуровец! — Паша нахмурил брови. — Еще раз увижу, как ты у газировщицы стакан чистого сиропа за «безумные деньги» покупаешь. — Заложу отцу, не постесняюсь.
— Зверь ты Пашка. Нет в тебе сочувствия детскому организму. — Крикнул, высунув голову из-за угла, верткий Женька, тут же юркнул назад, и, едва не сбив с ног хромающую девушку, устремился на задание.
Инга, чуть не споткнувшаяся о шныряющую шпану, со всего маху оперлась на больную ногу и даже вскрикнула от накатившей боли. Хорошо, что шагающий рядом молоденький офицер, подхватил ее под руку. Однако, это происшествие, сулившее, казалось бы, романтическое знакомство еще больше расстроило ее. Стоило лейтенантику взглянуть ей в лицо, как он галантно извинившись и, ссылаясь на неотложные, дела пулей ретировался.
В вестибюле училища ее встретила Людмила Николаевна.
— Что, все хромаешь, Бондаренко? — Педагог как всегда говорила ровным голосом, лишенным эмоций.
— Чуть, чуть, — виновато сказала Инга, но через мгновенье продолжила, — К утру все будет нормально.
— Ты уж неделю одно и то же твердишь. Хватит. Больно на тебя смотреть. Сама в полную силу не работаешь и других отвлекаешь. Лечись сколько надо. Нет у тебя конкурентов. Образы без лица только тебя и ждут. Понятно?
— Куда уж понятнее, — сделала попытку взбунтоваться Инга. — Царевна лягушка и баба яга.
— А ну молчать и слушать. — Слегка охладив голос, Людмила Николаевна показала, что шутки кончились и следующие ее распоряжения обязательны для исполнения. Завтра в полдень сюда явится специалист, который займется твоей страдающей конечностью. Лечиться будешь до полного выздоровления. Хоть месяц. Появишься в зале с хромой ногой — отчислю без жалости.
Всю ночь, едва дождавшись пока соседки заснут, Инга плакала и молилась. Ну зачем ей такая жизнь. Кому, что она хочет доказать. Ну не быть ей первой. Пусть она родилась балериной. Пусть она жила танцем. Пусть у нее фантастический прыжок. Пусть даже сложные движения даются ей легко и свободно. Переливы настроения, тяжкие раздумья — все она может выразить движением. Бесполезно. Дав ей талант, судьба жестоко наказала обезобразив лицо и самым безжалостным образом, лишив ее мечты. Просто мистер «Х» в пуантах. Безжалостные девки так ее и прозвали — мастер Хе.
Заспанные девицы всех возрастов одинаковые в своей растрепанности, толпились у умывальников. Рассыпался зубной порошок, падали расчески и зубные щетки. Сил истерить еще не было. Даже ворчанье было сонным и неубедительным. Засыпая на ходу и кутаясь в старенькие халаты, будущие звезды имперского балета тянулись в столовую, затем переодевшись в купальнички и хитоны разбредались по залам, только там встречаясь с домашними девочками.
— Сегодня по укороченной программе. — Напомнила преподаватель народного танца. — Размялись и на прогон в театр.
Инга осталась. Усевшись на краешек так и не застеленной кровати, она уже привычно-надоевшими движениями растирала и мяла предательский голеностоп. Кисти были вялые. После тяжких ночных раздумий, пыл угас. Потухли глаза, поникли плечи, девушка почти приняла судьбу. Будто проткнули тоненькой иголочкой воздушный шарик, и он медленно, будто нехотя, почти не шевелясь, превращается в мятую бесформенную тряпочку.
— Что застыла как мумия? Быстро собралась. Кичку накрутила и на выход. — Раздраженно покрикивала Людмила Николаевна. — Время на тебя еще терять. Уродина.
— Бегу, бегу. — Привычно засуетилась задумавшаяся ученица, уже на ходу закрепляя прическу.
Едва поспевая за быстрым шагом он очутилась в мед. кабинете и остолбенела. Привычно опущенный взгляд впился в нечто удивительное.
У него были узкие, изящные, руки с длинными сильными пальцами пианиста, которые так и тянуло поцеловать. Парень в коротеньком белом халате был строен и в меру высок. Взглянув на его лицо, Инга окончательно решила, что встретила свой идеал.
Приведшая ее на прием хамоватая аристократка духа куда-то испарилась, пробубнив нечто неразборчивое, обращенное к медику.
— Здравствуйте, Инга, — голос мальчика звучал доброжелательно, но самое главное, в нем не было ни капли сочувствия или жалости.
— Привет, от растерянности, Инга забыла превратиться в ежика, которым обычно становилась при общении с парнями. Защитная реакция дала сбой.
— Паша, — представился юноша и взяв ее за плечи начал поворачивать туда, сюда.
— Что? Уродина? — Справившись с минутной слабостью, колко произнесла Бондаренко. — Нравлюсь? Уши растопырены, нос почти в лепешку превратился, после травмы.
