Алексей Панихин - Хроники Ледяного Королевства

— Все в порядке? — задал Мьюту невозмутимый вопрос.

Эш кивнул и ощутил какое-то странное чувство обреченности — капюшон спал за спину, обнажив поседевшие до бела волосы молодого тренера, на мгновение у него мелькнула мысль, что покемон зря так надеется, что он остался жив. Сердце бешено колотилось, рывками, бросаясь вперед и в некоторые мгновения казалось, что вот-вот и оно выпрыгнет из груди, человек задыхался, все пытался перевести дыхание. Лицо было бледным и заплаканным, глаза смотрели жалко и затравленно.

— Я просто не хотел… — Эш умоляюще посмотрел на клона и хотел еще что-то сказать, но тот все понял без слов. Мьюту упал рядом с ним на колени. Кожа на руках тренера становилась пепельно-серой, на поверхность просочились словно выжженные черные спирали[17]-узоры, на губах запеклась кровь, из груди вырывалось хриплое прерывистое дыхание, одежда повисла, насквозь пропитанная кровью.

— Ты единственный близкий мне человек… — покемон приблизился и в голосе прозвучал укор и почти злоба.

Кичум сглотнул…

— Уходим. — он поднялся на ноги и не оборачиваясь, направился к дальней стене, где была прорублена арка в узкий туннель с низким потолком и неровными влажными от выходившего конденсата стенами. Мьюту, пригнув голову, медленно продвигался следом, — накинул капюшон. Ментал несколько раз поскользнулся на сыром полу. Юноша потерял счет времени, в голове была одна — единственная мысль — куда девалась та Сила, которая недавно чуть было не убила его. Обернулась обратно в Сферу? Или же все-таки осталось затаенной глубоко внутри? Так, или не так… кем бы эта сила не являлась, нельзя, невозможно ей завладеть своим основным оружием, — посохом! Нельзя, что бы эта скверна попала в плохие руки! Эш делал шаг к выходу, свет был близок, вот он рассвет… Еще один шаг, еще один… Кичум понял, что необходимо сделать. Срочно, как можно быстрее необходимо отыскать древко, — собрать посох и запрятать артефакт куда подальше от безумных культистов и фанатиков… храм Дигнатеру. Да… да… собрать и спрятать. Резкий после подземного полумрака свет пасмурного дня заставил человека закрыть руками лицо и прижаться к какому-то выступу, который оказался Мьюту, тут же покровительственно зажмурившись. Когда его глаза, наконец, привыкли к свету, он обернулся к выходу, у которого застыл несколько растерянный клон. Эш странно улыбнулся, протянул руку на прощание и сказал:

— Наивно полагать, что наша жизнь — есть вечное сражение со злом, с несправедливостью и низостью, но и столь же нелепо быть чересчур доверчивым и верить, что все вокруг друзья — ведь тогда нас просто убьют…

Покемон почувствовал, как что-то буквально ворвалось внутрь его существа… это как внезапная пощечина от горячо любимой подруги:

— Да. — отозвался Мьюту и пожал руку…

Episode № 11: Final Countdown

Комната давно погрузилась во тьму, лишь кое-где мерцали слабые огоньки свечей, да их отблески на чугунных канделябрах появлялись и исчезали, загадочно посверкивая в мягкой мгле. Самое тёмное время суток. Темноволосый юноша, приподнявшись на локте, чутко прислушался. Тишина. Он не мог сказать, что его разбудило. Может быть, едва заметное касание сквозняка, может быть, чей-то хриплый смех, влетевший в окно, словно из другого мира — окружение казалось словно выдернутым из реальности, оно как будто плыло по волнам, ощущение лёгкого покачивания не оставляло. Уэйн почти не удивился, осознав, что в комнате он совершенно один. Он сел и, обхватив голову руками, беззвучно застонал. Достаточно гордый, он уже жалел о том, что слабость опять взяла верх. Тихо встав, он потянулся к старому креслу — качалке. Первая попытка была неудачной, рука беспомощно упала вниз; тренер совершил следующий рывок и ухватился кончиками пальцев за джемпер, что был аккуратно повешен на спинку, — но рука вновь соскочила вниз. Лишь на третий раз, едва оторвавшись от простыни, он стянул кофту за рукав. Несколько минут спустя он уже выходил из комнаты. В одном из номеров дальше по коридору горели свечи — тёплый жёлтый свет лучом разрезал тьму, полукругом ложась на пол. Он безмолвно застыл на пороге. Кичум читал. Де Зон готов был поклясться, что от него не укрылось беззвучное появление тренера ярости. Ментал не поднял головы, ничто не изменилось в его лице, в его взгляде. Он молча и безразлично перевернул страницу. Уэйн закрыл глаза. Он вдруг с ужасающей ясностью понял, что этот, напротив, теперь даже и не вспомнит о том, что когда-то они были близкими друзьями. Он в очередной раз обманул себя. Неслышно шагнув в тень, тренер пошел прочь.

Рассвет был непривычно алым, словно весь румянец, так и не выступивший на бледных щеках, проявился в прозрачном утреннем небе. Закрыв дверь в трактир, тренер прислонился к ней спиной, досадливо переплетая пальцы. Опять. Некоторое время спустя, провел ладонями по сухим щекам. Поддаваясь странному желанию стереть здесь все следы своей жизни, чтобы найти место для своей новой, он почти яростно проводил утреннюю тренировку, — упражнялся во владении кинжалом, темным подарком и настоящим проклятием неистовой силы. К полудню изменилось всё, даже запах: вместо какой-то противной влажности нос щекотали ароматы промерзшего снега, утреннего домашнего завтрака и почти неуловимый запах мяты. Пинок в дверь внёс в ряд машинальных действий некоторое разнообразие… Какая-то девушка резко развернулась к двери и ехидно заметила:

— Дверь открывается в другую сторону.

Де зон пошел навстречу, не смутившись, высказывал честное и глубоко нецензурное мнение о неправильных дверях, о тех, кто эти двери ставит и о тех, кто таких идиотов рожает. И только после этого соизволил занять свободное место за общим столом, — несколько тренеров помладше, как можно незаметнее, отодвинулись подальше. Двое мужиков с полными кружками пива напротив, перебрасываясь сальными шуточками — а по-другому они и не шутили —, не обратив внимания, Кичум прошел мимо, оставив неизгладимый след на только что вымытом полу, подошвы его кроссовок были страшно испачканы, сбросили свою ношу на ближайшую скамью, о чём-то ругаясь и толкая друг друга снова и снова, прошли мимо две девчонки, и уже на пороге кто-то из них как бы между прочим сказал:

— Этот мой!..

Когда закрылась дверь, с лёгкой грустью Уэйн подумал, что сейчас он не против был выпить. Опять… Пускай и совсем немного, пять — шесть стопок хорошего коньяка, или на худой конец, бутылку пива. Голова гудела страшно, напоминая о том, что злоупотреблять не стоит, — завтра намечался финальный бой турнира… Как же хотелось вновь, окунуться в злостный хмель, потерять голову и бредить, рваться и рваться туда, где к небу тянутся белоснежные башни, где на острых шпилях танцуют с ветром флаги. В долину тысячи роз, в светлую крепость. Щенок. Да что там у света…. Один самообман.