Пылающий туман - Ви КавИ
— Сущий! Ты в курсе, что он на полу? Без цепей!
— Да-а, Дерти, походу, всё же считает оуви слабыми. А заявлял, что для него все равны! Каков нахал!
— Нет, болван! Он может помочь нам.
— Ч-что? — Стриго, легонько оттолкнувшись лбом от стены, сумел снова развернуться к Медее и Соколу. — Я-я не п-понимаю.
— Пожалуйста, попытайся встать. Если этот Дерти притащит сюда свою задницу, то он убьёт нас.
Оуви данное известие не взбодрило, а только больше испугало. Он, прижав ушки к голове, зажмурился и понадеялся раствориться, провалиться или просто исчезнуть из этого злачного места. Но тут ему на ум пришла мысль, что если он выберется, то здесь останется Сокол. Это всё меняло.
— Я п-попробую.
— Давай, малыш, — подбодрил его Сокол. — Ты справлялся раньше, справишься и сейчас. Ты же наш маленький герой! Мы все верим в тебя!
— Д-да… Да! Я с-смогу!
Стриго лёг на грудь, опёрся макушкой о пол и, используя ноги, которые опрометчиво не связали, постарался встать. Собственный вес казался самым тяжёлым на свете, всё тело было подобно вековому камню, неподвижному и такому чужому.
Стриго упал обратно на грудь.
— Я не с-смогу…
— Малыш, я не хочу нагнетать обстановку, — ласково начал Сокол, — но мы вляпались по уши… мы в дерьме! Поэтому только ты сможешь нас выручить.
— Сокол! Ты его пугаешь!
— А вот и нет! Я говорю умные вещи.
— Удивительно, что ты это умеешь.
— Пошёл к духам, мистер советник! Ты куда бесполезнее, чем я!
— Я быстрее умру от вашей грызни, нежели от убийцы, — грозно сказала Медея, уставшая тратить время на пустые препирательства.
— Ой, знаете… — Сокол напряг пресс и чуть приподнялся, чтобы как-то почесать нос, но у него это не вышло, и он издал звук, полный разочарования. — Да чтоб это всё.
Медея внимательно присмотрелась к крюку, прикреплённому к потолку. В принципе, если сильно раскачаться, то будет шанс вырвать его с корнем. Но тогда, вероятнее всего, при падении подвернёшь шею или, не дай Сущий, сломаешь кости и останешься калекой. Сокол хоть и был придурком, но подобную участь не заслуживал.
— Стриго, давай ещё раз. Собери всю волю в кулак и докажи, что ты лучший оуви!
Воодушевляющие речи могли бы вдохновить, но при иных условиях. И то не факт. Тем не менее, Стриго попробовал снова. В этот раз он ловко распределил вес по всему телу, что позволило ему оказаться на коленях. Он вытер слёзы радости и вытаращился на Сокола, кивнувшего ему.
— Умничка!
Окрылённый успехом, оуви приложил ещё раз все свои немногочисленные силы и очутился на ногах. Сокол, охнув от его рвения, готов был разрыдаться от счастья.
— Молодец! — поддержала Медея. — Теперь надо как-нибудь снять наши верёвки.
— Ты ещё скажи, чтобы он достал воображаемый нож и начал пилить её. Нет, серьёзно. Как ты вообще предлагаешь ему орудовать клювом?
— У тебя есть идеи покруче?
— А что я? Я ничего.
Стриго не успел ничего предпринять, как песня, на время умолкнувшая, зазвучала заново. Шаги, аккуратные, хищные и неспешные, заставили сердце пропустить удар. Оуви нерешительно замер, Сокол и Медея, забыв про пререкания, переглянулись и поняли друг друга без слов.
— Стриго, — тихо позвала его Медея. — Прячься!
Но тот не отреагировал. Вся его жизнь тусклыми картинками пролетела перед глазами, конечности от сковавшего его страха перестали двигаться. Он глотал вязкую слюну, не моргал и беспомощно ждал свой приговор.
Раздался лязг металла. Кто-то точил нож.
Дерти появился во всей красе — в таком же балахоне, но в этот раз — с идеально зачёсанными назад волосами. Он внимательно окинул взглядом свой подвал и медленно остановился на Стриго. Дерти не удивился его выходке, будто заранее знал, что так произойдёт. Словно намеренно это подстроил, чтобы дать жертве надежду, а затем так жестоко её отобрать.
— Да, — он глухо рассмеялся. — Пташки любят свободу. Рвутся. Как мотыльки. Горящие. Слепые. И жалкие.
Следующие действия Дерти кардинально разнились с его прежней неторопливостью. Быстро отложив точильный камень и обойдя стол, на котором, Сокол впервые это заметил, валялись различной формы ножи — от маленьких до самых больших, он схватил Стриго голову и приподнял. Некоторые перья остались в его руке, но он, игнорируя их, потащил почти не сопротивляющегося оуви к другому столу, располагавшемуся возле Делеана.
Он хотел его, как и нивра, привязать цепью. А, может быть, пустить ему кровь, общипать и порезать на мясо, чтобы потом продать.
Это было бы бесчеловечно.
— Стой! — прокричал Сокол. — Пожалуйста, оставь его в покое! Ну же, Дерти, что за ерунда? Мы же здорово поладили, какого ты устраиваешь сейчас?
Дерти притормозил, улыбнулся наёмнику.
— А-а. Любопытный. У тебя особая роль.
— Какая к духам роль! Отпусти его! Он ничего не расскажет. Просто посмотри на него! Он же напуган до смерти! Если тебе так надо, то возьми меня!
— Ты — последний, — кивнул своим мыслям Дерти. — Сегодня все прольют кровь. Во славу всемогущего Ахерона. Господина. Повелителя.
Какая прелесть! У меня есть последователь, пускай и напрочь отбитый. Каково тебе, птенчик, знать, что твоего дружка прикончит тот, кто мне благоволит?
Сокол услышал глумливый голос и гадкий смех духа. Он на время забыл о нём, поэтому его внезапный вопрос, заданный лишь для того, чтобы поиздеваться, выбил наёмника из колеи. Однако, когда Сокол пришёл в себя, его начала бить мелкая дрожь.
Он злился.
Для Ахерона вся жизнь — это игра. Он не заботился о других существах, потому что они были для него обычными пешками, созданными, чтобы служить Королю. Сокол тоже был расходным материалом, но особенным, имеющим важнейшее значение для Короля. Дух распоряжался им лично, и он, невольно привязанный к своей пешке, ставил на неё всё, что имел сам.
Умрёт Сокол — умрёт и Ахерон. И почему в таком случае он не объявился раньше? Почему не воспользовался силой, чтобы помочь
