Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан
В свои опасения мне пришлось вложить достаточно твердой и основательной безысходности. Сказал об этом очень уверенным тоном. Да так уверенно, что мы оба стали достаточно нервно крутиться на охлажденном под нашими телами влажном песочке, беспокойно оглядываться по сторонам, ожидая нашествия ядовитых тварей.
Цель сказанного была иной подготовить Гусарова к срочной эвакуации отсюда… А то, в самом деле, из-за какой-нибудь ядовитой твари могли рухнуть планы на счастливую и обеспеченную старость.
— Известный итальянский танец приспособили именно для лечения от укусов тарантулов назвав его тарантеллой, так что если и цапнет какая-нибудь вошь, хоть потанцуем перед смертью, — мрачно поделился своими бездарными знаниями Алексей.
Однако воспоминания о тарантелле, спокойствия в мятущиеся души не принесли, в результате чего последние силы тратились на глубокие волнения и переживания.
— Умный ты, — я попытался изобразить восхищением. — Где вас только таких начитанных прятали? Почему вы не спасли цивилизацию от нашествия современных варваров? Если не захотели, то тогда почему не вооружили нас передовой национальной идей таким коктейлем на все случаи жизни… из христианства и ислама? И всем бы было хорошо и радостно…
* * *— Чего ты, говнюк, так лыбишься, веселишься? — спросил мудрый греческий философ, у молодого человека цветущего вида, увенчанного лавровым венком.
— Я стал Олимпийским чемпионом! — гордо, не без позерства ответил ему говню… извините — прекрасный юноша.
— Не радуйся, — осадил его вредный старикан. — Ты победил тех, кто слабее тебя.
Глава 27 ГУСАРОВ
Гусаров очнувшись с тоской посмотрел на спящего Пирогова, вспоминая события прошедших нескольких суток. По всему получалось, что из всей десантной группы остался в живых он один. Тяжело вздохнул. Перед глазами замелькали невеселые картинки, среди них выделялось лицо Гурама…
Сколько еще здесь придется куковать, было не ясно… С момента, когда они зарылись в песок и легли в летнюю спячку, шли третьи сутки. Нестерпимо хотелось пить, а со вчерашнего дня и есть. Пирогов был совсем слаб… Правда, когда он был в забытьи, силы ковыряться в зубах как после хорошей кормежки, у него хватало. Думать о том, что он втихаря, что-то жрёт, не хотелось. Короче говоря, куда ни посмотри, всюду безнадега. С другой стороны, при помощи мусорных пакетов одетых на деревца, удается собрать небольшое количество терпкой, вяжущей жидкости…
Если бы не эта страшная до звона в ушах одуряющая жара, он был бы в еще большем отчаянии. Она да еще солнце со всех сторон нивелировали абсолютно все чувства и мысли, а в некоторые из моментов лишали и этого.
Язык тат тот вообще перестал слушаться, и казалось, алмазным резцом кромсал изнутри рот. Дыхательные трубы, о существовании которых в обычной повседневной жизни и не подозреваешь, отказывались всасывать раскаленный воздух. Растрескавшиеся от жары губы кровоточили. Кровь сворачивалось. Под этим застывшим комком губы продолжали истекать сукровицей. В результате весь рот был покрыт каким-то подобием струпьев и язв. Рубаха до этого защищавшая голову снайпера Гурама три дня назад закопанного в чужой песок, сейчас успешно переместилась на голову Пирогова…
Гусаров по-прежнему был в одной майке, отчего кожа на руках, включая предплечья, покрылась волдырями от солнечных ожогов и высохла до трещин. Они тоже начали кровоточить. Попадающий в эти микротрещины соленый пот вызывал зуд и жжение. Остальные участки кожи закрытые от доступа солнца, были покрыты толстым слоем слизи из грязи, пота и жира…
При помощи веточек сучьев и уже самих кустов, соорудил некое подобие навеса. Не сразу, но между двух кустов растущих неподалеку один от другого, удалось закрепить пластик. Втащил под эту благодать бессознательного Пирогова. Сам, как мог, пробрался под сляпанный на скорую руку навес и укрыл в его спасительной тени голову и плечи.
Вначале после принятия горизонтального положения он проваливался в сон больше похожий на обморок. Сейчас это уже был не обморок, а начало тихого, но стойкого помешательства. Мерещились и виделись странные картинки. Приходилось терпеливо все это смотреть, запрещая себе просыпаться. Внутренним чутьем понимал, что если прогонит скучное кино, отмахнется от проблемы, которую предложил режиссер-постановщик, придется просыпаться и вместо кино смотреть на пугающий и уже надоевший до отвращения песок. Поэтому и смотрел разноцветные видения со стереофоническим звуком.
* * *Солнце с неохотой стало клониться к закату. Жара не спадала. Раскаленный песок по-прежнему давал необходимую температуру для ощущения преисподней. Но приближение вечера и обладание жидкостью бодрило неимоверно. Настроение улучшилось.
— Пока солнце не зашло, давай рану огнестрельную насквозь организм продырявившую посмотрим, — Алексей, хлебнув терпкого раствора, пришел в радушное и благодатное состояние. Начав мурлыкать себе под нос мелодию комсомольцев-добровольцев, стал готовить тело к процедурному осмотру, освобождая рану от бинтов и поясняя. — Зальем бальзама полезного… Промоем… Бактерии болезнетворные выведем, и будешь еще краше прежнего с большой рожей и такой же умной жопой…
Им обоим было хорошо. Оказывается можно и в пустыне выжить. Главное это обладать простейшими знаниями четырнадцатилетнего следопыта, который и влагу отыщет, и рану перевяжет. Но пока четырнадцатилетних не наблюдалось. Любовались и осматривали рану вдвоем. Со стороны это выглядело очень трогательно.
Посмотрели. Рана, как рана. Промыли ее вокруг входного и выходного пулевого отверстия. Опять перевязали. Узелок получился с игривым бантиком. Как видим, наступило время, несколько украсить походные условия боевого ранения.
Что-то в окружающей обстановке изменилось. Понятно, солнце сдвинулось с верхней точки и тень от импровизированного навеса переместилась в сторону. Но было и что-то еще. Точно. Подул легкий ветер. Эффект от него был похож на тот, когда в русской бане любитель свежего пара в очередной раз плеснул ковшик горячей воды на раскаленные камни и от них на разомлевшую публику, хлынул поток нового жара легкой тяжести. В тех условиях, в которых сейчас находились два бойца, перед ними была поставлена серьезная задача — научиться получать от этой жары удовольствие подобное тому, которое испытывают в бане.
— Природа несет нам разнообразие, чтобы мы могли спросить друг у друга «Любите ли вы пустыню так, как люблю её я?» — приспосабливая пакеты для защиты от песка и солнца, со стоном пробурчал Пирогов, после перевязки опять укладываясь на свое место.
