Ирина Фельдман - Клуб негодяев
Повеселевшая девушка взяла со стола пухлый альбом для рисования.
— За обедом, правда, не читаю, только за ужином, — она шустро переместилась в тёмно-коричневое кресло. — Роберт, садись на подлокотник, он меня выдерживает, тебя — тем более. Я тебе кое-что покажу.
В голове столкнулись две мысли. Первая касалась опасения просочиться сквозь тот самый подлокотник, вторая же была куда серьёзней: я вдруг вспомнил, что не имею права находиться в покоях Натали. Впрочем, я быстро унял беспокойство. Вряд ли мне грозит за это что-то серьёзнее флакона.
Знала бы Натали, как я ненавижу её отца, она бы не смотрела на меня с такой нежностью. Знал бы кто-нибудь, как мне тяжело снова врать…
Несмотря на неуютную комнату, и траурное платье, девушка лучилась жизнерадостностью. Она с удовольствием болтала о всякой чепухе, перескакивая с темы на тему. Ну, точь-в-точь мой Франсуа. А я так же участливо улыбался и вставлял незначительные реплики, как в разговоре с другом. Только не особо вслушивался в её речь. Вместо обычного умиротворения меня переполняло чувство непреодолимой горечи. Было непросто смириться с тем, что я больше никогда не увижу Франсуа и всех остальных.
Натали показывала свои рисунки, как готовые, так и наброски, возможно, навсегда оставшиеся незаконченными. Людей на портретах было немного, в основном отец, брат и женщина с большими печальными глазами. И без пояснений понятно, что это мать. На одном листе юная художница могла нарисовать несколько её маленьких портретов, как бы стремясь выудить из памяти все эмоции и позы. Несколько зарисовок объединяли всю семью, словно никакой трагедии и не было. Жаль, что невозможно ничего исправить. Мать никогда не обнимет сразу всех своих детей, не будет ласкать подросшего сына и причёсывать дочь перед первым выходом в свет.
Если эти фантазии Натали тронули меня, то другие — шокировали. На альбомных листах замелькали надгробия, от скромных плит и кельтских крестов, до сложных монументов со скорбящими ангелами. Появились вороны, кружащие над висельниками, выброшенные на берег утопленники, головы без тел и прочая подобная мерзость. Некоторые рисунки сопровождались надписями вроде «Ничто не вечно, кроме смерти», в одной я узнал цитату из «Баллады повешенных» Вийона. Заживо горящая на костре девушка вызвала уйму ассоциаций, среди которых особо выделялась одна.
Хедвика. Я больше никогда не приеду в «Старый дуб».
— Даже ведьмы такого ужаса не рисуют.
— Ведьмы? — Натали подняла на меня глаза. — Роберт, ты плачешь?
Я слез с кресла и отошёл к окну. Хотел положить руки на подоконник, но мне помешал густой желеобразный воздух, некстати напомнивший о роли пленника.
— Ты что-то помнишь, — неуверенно предположила Натали. — Что с тобой? Почему ты так расстроился?
— Ты слишком много думаешь о смерти. Поверь, это неправильно. Надо ценить жизнь, пока она у тебя есть. Потом будет поздно, понимаешь? Раньше мне казалось, что моя жизнь унылая, что в ней нет ничего, кроме потерь, обид и унижений. Теперь я понимаю, как ошибался. Хорошего всегда было больше, просто я этого не замечал, и вообще большинство своих проблем придумал сам. Долгие годы жил, опутанный сомнениями и страхами, пока не столкнулся с настоящей опасностью. И несмотря на все трудности, у меня всегда был выбор, даже тогда, когда думал, что его нет. Сейчас же от моих решений ничего не зависит. Да я бы всё отдал, лишь бы вернуть всё как было. У меня же остались друзья, ученики и тётя с братом. Я очень хочу быть с ними. Я люблю их.
Последние слова я произносил уже шёпотом.
— А почему ты не с ними?
— Потому что твой отец купил меня. Для тебя.
Спохватившись, я развернулся лицом к Натали. Она стояла, прижимая к груди альбом с плодами своего творчества.
— Пожалуйста, не говори ему, что всё знаешь, иначе меня жестоко накажут.
Девушка молчала и почти не моргала.
— Как… купил? — наконец спросила она.
— Чтобы порадовать тебя.
— И ты на это согласился?
— Меня никто не спрашивал.
Натали была ошарашена. Если честно, то и у меня до недавнего времени не укладывалось в голове, что купить настоящее привидение не такая уж большая проблема, были бы деньги. Более того, девушка, вероятно, чувствовала себя обманутой. Надо же было обнаружить дома призрака и узнать, что он — подарок от папы, а родитель в свою очередь делает вид, будто все дары дети получают исключительно от Рождественского деда. Я долго не мог успокоить Натали, потому что она всё порывалась выпросить у отца кое-какие поблажки для меня. Её доводы заключались в том, что «папа добрый и справедливый». У меня же не было ни малейших оснований в это верить, а выставлять его перед дочерью бессердечным чудовищем, как минимум, непедагогично. Помог обойти острые углы рассказ о заточении в собственной памяти. Я так расписал тот нескончаемый кошмар, что Натали в итоге сдалась, пообещав не выдавать меня.
Боюсь, я на верном пути к возвращению в синий флакон.
В отличие от возможностей, вопросов меньше не стало. Откуда взялся демон и почему он начал охоту на меня ещё в Чехии? С какой стати его заинтересовала моя душа, если мы с ним даже никакого контракта не заключали? Очень странно. С таким же успехом он мог напасть на первого встречного, а не гнаться за мной через пол-Европы. Или есть способ ещё проще — наловить призраков на улице, их в Праге немало. Страшно представить, сколько их здесь, в Париже, сколько их проходит мимо нас каждый день.
Другая странность. Старик говорил, что не просто так получил меня от демона, а именно выкупил. Причём не за символическую плату. За деньги. Так на кой чёрт они демону? Он же по сути — нечистая сила, с презрением относящаяся с к материальным благам и насмехающаяся над человеческими слабостями.
В любом случае получается, деньги для него не самоцель. Но они ему всё равно нужны. Честное слово, женщину легче понять, чем это существо.
Как выяснилось, с момента встречи с демоном прошли всего сутки. Из-за проклятого флакона я потерялся во времени и до последнего был уверен, что живу в качестве привидения, как минимум, неделю. Интересно, меня ещё не похоронили? Нет, чёрт, нет… Противно представлять себя в гробу, и ещё больней думать о тех, кто стоит возле него.
Я с радостью отвлёкся от мрачных мыслей на сердитое жужжание мухи. Суетливо попрыгав по окну, она разогналась и стукнулась об стекло. Потом ещё раз. И ещё. Так продолжалось до тех пор, пока насекомое не догадалось проскользнуть через щель.
Несправедливо. Какой-то глупой мухе везёт больше, чем мне. Пока семья мирно ужинала, я снова занимался поисками выхода и, как уже ясно, в этом не преуспел. Даже открытые окна препятствовали побегу. Один раз меня отшвырнуло так, что я умудрился опрокинуть стул, а потом долго не мог поставить его обратно, потому что он то и дело просачивался сквозь призрачные руки.
