Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
— Сдурел⁈
— Ты перерос Гнилой дом! — выдал я, и не думая успокаиваться. — Из-за тебя растёт оброк, из-за тебя Бажен отказывается вступаться за нас! Как он сказал в прошлый раз? «Ты уже взрослый, разбирайся сам»! Так дело было?
— Уймись, Серый! — прошипел Лука, набычившись. — Не доводи до греха!
— Ты обещал уйти! — напомнил я наш стародавний уговор. — Чтоб не как Буян! Чтоб по-людски!
Мы оба прекрасно знали, как именно кончил наш прежний старший, глаза Луки разом превратились в две узенькие щёлки, на шее вздулась вена.
— Пора и мне за Буяном, значит? — хрипло выдохнул парень. — Так, да?
Я отмахнулся.
— Не о том речь! Не за то его на дно спровадили! Он зарвался, а тебя любая шайка примет!
— И ты останешься за старшего? — скривился Лука. — А кто со всеми договариваться станет? С тем же Баженом, а?
— Ты с ним здорово договорился!
— Договорился, представь себе! Сотню целковых до конца лета найдём — он Рыжулю в обиду не даст!
Меня аж холодным потом прошибло.
Сотню⁈ До конца лета? Да я в лучшие дни пятиалтынный заколачивал! Четвертак — уже за счастье! А весь Гнилой дом никогда и двух целковых за день не собирал. В лучшем случае целковый откладывать сможем, но это если ни с кем не делиться, не платить оброк и не тратиться на харчи. А тогда либо на ножи поднимут, либо сами с голодухи ноги протянем, но сотни до осени один чёрт не накопим!
Я покачал головой и спросил:
— Мне почему сразу не сказал?
Лука криво ухмыльнулся.
— А зачем? Что ты со своим зароком можешь? Ни украсть, ни покараулить!
Теперь уже пришла моя очередь стискивать кулаки.
— Так, да?
— Что — правда глаза колет? Серый, ты неплохо на чистке обуви имел и нас выручал, но это не те деньги, которые могут сейчас помочь. И близко не те!
— Плевать! — рубанул я рукой воздух. — Ты должен был мне рассказать!
— Ну вот рассказал, и что с того? — усмехнулся Лука.
Я подавил вспышку раздражения и спросил:
— Сколько ты уже собрал?
Лука покачал головой.
— Слишком мало.
— А если…
Я выразительно провёл пальцем поперёк горла, и старший досадливо поморщился.
— Думаешь, тебя подпустят к Ждану? Да при нём постоянно тайнознатец крутится! И не слабак адепт, как у Бажена, а полноценный аколит!
Слабак адепт⁈ Я припомнил, как разлетелась в пыль тяжеленная черепица, и поёжился. Оценивать на собственной шкуре мощь аколита не хотелось совершенно.
— И что делать?
Лука пожал плечами и отвернулся от меня, начал брить вторую щеку.
— Яр обещал наводку подогнать. Можно будет большой куш сорвать, но сложится или нет — ещё не знаю. — Он помолчал и будто нехотя сказал: — Вообще, есть одно дельце, будто специально под тебя. Денег сулят немало, только там такие ухари, что страшновато связываться.
Страшно связываться⁈ Да ради Рыжули…
Я открыл было рот, но сразу прикусил язык. Лука сроду труса не праздновал, наоборот — вечно в такие авантюры ввязывался из желания разом большой куш сорвать, что у меня волосы дыбом вставали. Ещё и отговаривать его приходилось. Значит, опасность нарваться и в самом деле неоправданно высока. Но… А какие у нас варианты?
— Что за дельце? — спросил я.
— Надо будет за одним домом проследить.
— Всего лишь проследить? И что в этом такого страшного?
— В этом — ничего, — признал Лука и вновь облизнул рубец на губе. — Заказчики меня смущают. Таким дай палец, руку по локоть оттяпают. Если напортачим, они весь Гнилой дом до последнего человека вырежут.
— Да прям уж! Не сгущай краски!
— Мне полсотни монет посулили, а я на дело подписаться не решаюсь! — рявкнул в ответ Лука. — Как думаешь, я краски сгущаю или дельце и вправду дурно пахнет, а?
— Тебе видней, — сдал я назад. — Но с нами точно рассчитаются?
— Жилыч это на себя возьмёт. Половину нам наперёд заплатят, половину он придержит и отдаст, когда дело сделаем. — Лука развернулся к зеркалу и добрил щёку, после вытер бритву и посмотрел на меня. — Серый, нам деваться некуда, но и голову в петлю совать не хочется. Работать тебе — сам прикидывай, что и как.
Я нехотя кивнул, хотя внутри всё так и клокотало.
— Когда ответить нужно?
— А вот сейчас и пойду.
— Я с тобой!
— Тогда собирайся, ждать не буду.
Но никуда с Лукой я не пошёл. Нет, вопреки своему предупреждению, он меня даже подождал, просто, когда уже двинулись через болото, я рухнул в мутную воду из-за соскользнувшей с кочки ноги. Встал мокрый, весь в ряске и тине.
Лука поглядел на меня и покачал головой.
— Переодевайся и дуй к «Трём жбанам», — распорядился он. — В кабак не заходи — нужно будет, сам позову. Оглядись там, на чужаков внимание обрати. Если пойду оттуда, а кто-то за мной увяжется — дай знать.
— Хорошо, — пробурчал я и поплёлся обратно, припадая на правую ногу, которая после досадного падения разболелась пуще прежнего.
Надолго в доме не задержался. Порылся в сундуке с обносками, подобрал что-то не совсем уж рваное и ушёл, напоследок велев Плаксе простирнуть грязную одежду.
«Три жбана» были кабаком не из лучших, публика в нём собиралась сомнительней некуда, а ещё на том углу вечно царило столпотворение, и требовалось обладать намётанным глазом, чтобы высмотреть в людском круговороте подозрительного чужака.
Я никого такого не углядел и присоединился к игравшим у соседнего дома в пристенок пацанам.
— Здоров, босяки! Какие ставки?
— Грош! — объявил самый мелкий из всех.
— Не! — оттёр его в сторону худой шкет по прозвищу Лещ. — Мы с тобой, Серый, играть не будем!
— А что так?
— А тебя монеты слушаются!
— И что с того? — сплюнул под ноги незнакомый крепыш, ещё и хрустнул костяшками сцепленных пальцев. — Это наш угол! Сами решаем, кто выиграл, а кто проиграл!
— Вот ты дурак! — ругнулся Лещ. — Он тут не один! Лука в кабаке, не видел разве? Не будем мы с тобой играть, Серый. Ни на деньги, ни на щелбаны.
Собачиться с босяками не
