Плащ, кинжал и А.К.М (СИ) - Чекмарев Владимир Альбертович "Сварог"

      А Берия обведя цепким взглядом присутствующих, воспросил, что мол может кто-нибудь из младших по званию товарищей что-нибудь скажет на эту тему. Владимир чуть заметно дернулся, ибо ему было что сказать и Нарком заметив это, дал ему слово.

      Смущенный Владимир сказал, что по этой теме очень продуктивно работали трое немецких ученых, Шмульке, Бульке и Мульке, но вот где они сейчас он не знает. На что Берия, благосклонно улыбнувшись сказал, что с этим соответствующие товарищи разберутся. На этом Лаврентий Палыч совещание закончил и обратив взгляд на до сих пор стоящую троицу научных руководителей, сообщил им, что товарищи могут садиться, а когда они осторожненько присели, внезапно встал сам, заставив их буквально подпрыгнуть, опрокинув при этом стулья.

      Прошёл месяц. И в одно хмурое утро, на территорию Института въехал грузопассажирский состав и из одного из его вагонов, судя по шляпам мужчин и пальто, и шляпкам женщин, на перрон спустилась группа явных иностранцев. Как потом выяснилось, это были херрен унд дамен - Шмульке, Бульке и Мульке. Расселившись по служебным квартирам, бывшие граждане Рейха приступили к работе на благо защиты Социализма.

      Герр Мульке, определенный работать в отдел Владимира, первые недели находился в состоянии холодного бешенства. Он как выяснилось, находился в Американской зоне оккупации и когда один погожий день, к нему в квартиру постучались двое в штатском и тоном, не терпящим отрицательного ответа, сообщили, что герр Мульке и его супруга сегодня уезжают на работу в другой город. Узнав, что другой город - это Москва и поняв, что страшное ГеПеУ не будет их с женой расстреливать, хотя и отказа не поприветствует, герр профессор заявил что с радостью поедет в Москву, но только со всей мебелью. На это комиссары в штатском синхронно притронулись к полям шляп и исчезли, а через час к дому Мульке, подъехали американские грузовики, и американские же солдаты стали грузить туда мебеля и чемоданы профессора, после чего под эскортом мотоциклистов МР*, привезли семью Мульке с багажом на вокзал.

      Рассказывая это, профессор одновременно и возмущался, и восхищался коварством русских, которые умудрились заставить американцам им помогать.

      Еще через полгода, когда ученые сработались и даже сдружились, Владимир смущаясь, рассказал герру Вилли, что к его "командировке" в подмосковную шарашку, в какой-то степени причастен он. На что немец рассмеялся, похлопал его по плечу и сказал: "Ох герр Владимир, на меня было столько настоящих доносов, от соседей и сослуживцев, что вы судя по всему спасли меня от лагеря перемещенных лиц под Мюнхеном. Моя племянница работала в Рейхсканцелярии и делилась с нами своим пайком, чего соседи не могли простить ни ей, ни нам".

      А возвращаясь на родину, немецкий профессор подарил своему русскому другу статуэтку дискобола, со своего письменного стола. Умолчав правда, что это был один из любимых скульптурных сюжетов фюрера.

      P.S. А хорошо работала наша Разведка!

      * МР Military police - Военная полиция США

<a name="TOC_id20235352"></a>

<a name="TOC_id20235354"></a>Глава 9. Бриллиантовая каравелла

      Её называли камарада Ги или сеньора Ги, своё полное имя она не жаловала, хотя Гильермина, означало в переводе - Надежная. И была эта красавица мулатка, действительно надежной и четкой, как трехлинейная винтовка Мосина, но при этом элегантной и изящной, как парадный стилет инфанты.

      Кстати в определённых кругах, её прозвали Адага, так как эта "простая" переводчица, гениально метала ножи и предпочитала именно нечто вроде стилетов, без гард. Впрочем за десяток шагов, поразить мишень величиной с ладонь, она могла и обычными ножницами. И ещё, она постоянно носила с собой парадный старинный стиле, скрытый набор метательных стилетов, и до кучи, гибкий стек, со стальным шариком на конце. Впрочем и как переводчица, она блистала знанием нескольких языков именно поэтому, Адагу прикрепили толмачом, к советнику комфронта, что было очень важной должностью, исходя из местных персоналий.

      Сам комфронта, терсейро хефе команданте Модесто Метларадора, помимо длинного чина и имени, обладал только одним достоинством, он был братцем нынешней боевой подруги Большого Хефе, но в военном деле был ни бум бум (как высказался как то один из командиров отрядов, "эта ветка, не для этой обезьяны"), и посему камарада Вальтер, был хоть неофициальным, но весьма полномочным советником, вплоть до права отменять чужие приказы и карать нарушителей ревдисциплины, по революционным же законам.

      Но товарищ Вальтер карательными мерами не злоупотреблял, а просто сообщал о нарушениях команданте Модесто, а тот как раз карал с удовольствием, ибо попросту, больше ничего толком и не умел. Разделение труда короче, но впрочем дисциплина резко улучшилась.

      Вальтер был явным европейцем, разговаривал на английском, но ругался исключительно по немецки, добавляя русские слова, что впрочем в этих местах не было необычным. Все кто обучался владению оружием у Северных инструкторов, знал обязательный минимум русских ругательств. Но тирады недовольного Вальтера, вводили в уважительный ступор, даже ГДРовских журналистов. Одна только фраза, вызванная солдатом, уронившим семидесяти шести миллиметровый унитар, типа: "Ду, швайнекерл унд швайнебубель, твою мать", приводила немцев в восторженный ступор.

      У Вальтера, было и неофициальное прозвище - Кортадор (резец), оно появилось, после некоего инцидента. Вальтер ехал с патрулем по только что освобожденному от прислужников империализма городку и обратил внимание, на двух пьяных иррегуляров, раскладыаающих на обочине молоденькую девчонку. Вальтер рявкнул на подонков, но они дуриком на него поперли, после чего компаньеро произвел два выстрела, в результате чего отстрелил мерзавцам по одному уху, после чего инцидент был исчерпан. Позднее командир того отряда, пришел к Вальтеру, поблагодарить за то что он пожалел молодых идиотов, а эта парочка придурков, безумно гордилась своими равными ушами и всячески прославляли легендарную меткость и гуманизм команданте Вальтера. И только месяц спустя, Вальтер признался Альваресу, за бутылкой рома, что целился он вовсе не в уши, а в лоб, ибо насильников ненавидит, но под рукой оказался трофейный и абсолютно не пристрелянный "Дезерт Игл"*, и что вышло, то и получилось.