Юрий Тупицын - Искатель. 1976. Выпуск №5
Лорка от души рассмеялся, а потом негромко и очень серьезно сказал:
— Так вот, Александр Сергеевич, сразу предупреждаю вас. Конечно, не обязательно входить в детали, но кое-что мне непременно придется рассказать. И не только жене Альте, но и некоторым друзьям. Это потребуется в интересах самого расследования. Вы уж даруйте мне право самостоятельно решать эту проблему.
Соколов ненадолго задумался, поглядывая на Лорку из-под редких белесых бровей, и без особого энтузиазма согласился:
— Ну хорошо. Будь по-вашему. И вот еще что, — он опять задумался, формулируя мысль, — мне бы хотелось подробнее познакомиться с Кикой — планетой, которую вы намереваетесь посетить. Получить сведения, так сказать, из самых первых рук. Официальная информация — это, знаете ли, одно, а личное мнение человека, который собирается туда лететь, — нечто со всем другое.
— Я понимаю, — согласился Лорка. — Кику, а точнее Кикимору, открыл и обследовал Петр Лагута.
— Кикимору? — переспросил Соколов.
— Именно. Так нарек ее Петр Лагута. Кика — просто сокращение.
— Он что же, японец по происхождению?
— Нет, не японец. И слово это не японское.
— Ки-ки-мо-ра, — недоуменно по слогам повторил Соколов, — по-моему, типично японское слово.
— Это слово русское, сказочное. Хорошие гиперсветовики с большим стажем всегда увлекаются чем-нибудь легким, с художественно гуманитарным уклоном: времени свободного достаточно, а обстановка стрессовая, там не до математического анализа и не до углубленных философских размышлений. Вот и у Лагуты было свое хобби — русские былины и сказки. А на той планете и в самом деле сказочно красиво, жутковато и с загадками. Вот Лагута и стал раздавать направо и налево фольклорные имена и названия.
Соколов слушал, глядя мимо Лорки в серое окно, вроде бы рассеянно, а на самом деле как губка впитывал все услышанное.
— Знатный он развел там зверинец, — с доброй и грустной улыбкой рассказывал Лорка, — в лесах — шишиги, сирины; в степях — бой-туры и нетопыри.
— А Кикимора?
— Сказочная обитательница леса, гибрид сучкастого дерева и женщины-озорницы. Что-то вроде огромного богомола с головой лемура.
— И такие есть?
— Чего там только нет! Есть поющее дерево, Лагута назвал его лукомором, а есть плачущий кустарник, имя ему дадено — ракита, — Лорка вздохнул. — Помните? «В чистом поле, под ракитой богатырь лежит убитый». Лагута будто чувствовал свою судьбу, под ракитой его и нашли.
— А как он погиб?
— Глупо погиб, поторопился себя реабилитировать. По результатам обследования Лагуты высший совет дал добро на организацию первого кикианского поселения. Полтора года оно благоденствовало и процветало. А через полтора года погиб первый поселянин, когда лесом возвращался на базу с дальней точки. Обследование показало — паралич сердца. Через неделю погиб второй, потом третий. Никаких телесных повреждений, паралич сердца и выражение ужаса на лице.
Соколов поежился, хмыкнул.
— И что же?
— Поселение ликвидировали. Лагута — человек честный и принципиальный. Он чувствовал себя виновным в гибели трех человек и попросил разрешения на повторное обследование планеты. Кто бы посмел ему отказать? Сразу же после прибытия на Кику он в одиночку отправился в тот лес, где погибали люди.
— Почему в одиночку?
— Несчастья происходили только с одиночками. Лагута решил разом покончить с тайной Кики. И был найден мертвым под ракитой. Тоже паралич сердца, только на лице не ужас, а улыбка.
В маленьких глазках Соколова заискрился интерес.
— Видимо, он разгадал тайну!
Лорка мрачно улыбнулся.
— Разгадал.
Соколов оглядел Лорку, оглядел неторопливо, с ног до головы.
— А теперь вы туда? — спросил он с любопытством.
— Теперь мы.
— Н-да, — Соколов проговорил это весьма многозначительно, вытирая платком лоб и щеки, — хочется вам позавидовать, Да, может быть, лучше посочувствовать?
— Что ж, спасибо и за то и за другое, Александр Сергеевич.
3
Заканчивая свой утренний туалет, Лорка надел светлую теплую куртку из мягкой кожистой ткани, похожей на замшу. Легко и непринужденно, как первоклассный танцор, он прошагал в прихожую и возле вешалки-гардероба прочитал рекомендации по верхней одежде, которые выдавались автоматикой в соответствии с погодой. Коррективов он вводить не стал. Механическая рука подала ему из открывшейся в стене ниши сначала плащ, а затем и шляпу, по широким полям которой надлежало стекать возможному дождю. Засветив зеркало, Лорка, скептически щуря свои зеленые кошачьи глаза, вгляделся в свое отражение. Повел могучими плечами и усмехнулся.
— Может быть, ты просто трусишь, командир? — спросил он вполголоса у зеркала. — Признавайся, тут нет никого постороннего.
Он протянул руку, чтобы ущипнуть своего зеркального двойника за нос, но тот, конечно, тоже протянул свою руку. Лорка прищелкнул пальцами и засмеялся.
Шляпа ему определенно не нравилась. Он надевал ее и так и эдак, и по-всякому было плохо. В конце концов он снял ее, нахлобучил на механическую руку, которая не замедлила переправить ее в нишу, и, обернувшись, спросил, повысив голос:
— Альта, ты скоро?
— Скоро, — ответил чистый грудной голос.
— Я подожду тебя на воздухе.
— Хорошо.
Щелкнув запором, Лорка вышел из дому и остановился на площадке широкого полукруглого крыльца.
Мир спал. Неподвижный влажный воздух казался густым, как кисель: сделай шаг — и увязнешь, запутаешься в зыбкой полупрозрачной трясине. Но это лишь казалось; несмотря на свою влажность, воздух был легким и теплым, как дыхание.
Сбежав по ступеням крыльца, Лорка миновал голый кустарник, вышел на шероховатую пружинистую дорожку, очень ловко имитированную под песчаную аллейку. И остановился, поджидая жену.
Деревья тоже спали, плавая в тумане, похожем на молоко, разбавленное водой. Поблизости это были еще настоящие деревья со стволами и ветвями, можно даже было угадать осеннюю пестроту тяжелых листьев. А дальше деревья быстро теряли реальные очертания, превращаясь в ажурные абстрактные орнаменты. Спали и птицы. И только звонкая, чистая, как детский голос, капель оживляла этот влажный мир, погруженный в светлую дрему.
— Лорка! — послышался голос Альты — две глубокие ноты, первая повыше, а вторая пониже.
Лорка огляделся, ему почудилось, что голос ее прозвучал над самым его ухом, и тихонько откликнулся:
— Ау!
Он отчетливо слышал звуки шагов Альты, хотя ее совсем не было видно за туманом и кустарником. Можно было угадать, как она сбежала по ступеням, сделала несколько замедленных шагов по земле, а потом деловито зашагала по дорожке. Этот чудной воздух-студень, воздух-дыхание был удивительно звукопроницаем, Теперь Федору стала ясна загадка чеканного звона капели, хотя всего-то с ветки кустарника срывались и падали в лужицу серые бусинки воды. Лужица недовольно морщилась, а сухой лист-кораблик приветливо кланялся на игрушечных волнах.
