Юрий Уральский - Поиск-90: Приключения. Фантастика
— Ничего особенного, — ответил Ханов. — Много спрашивал о Терентьеве. Нервничал.
— Мне тоже показалось, что Кривой ведет себя очень нервно. Он очень долго сидел на вокзале, словно бы решался на что-то. Пропустил две электрички. А потом, как угорелый, рванул на товарняк.
— Может, показалось тебе? — спросил Пискунов.
— Может, и так. Но…
— Между прочим, Кривой просил Колесова пожить в доме Терентьева до его возвращения из Горноуральска, — вспомнил Ханов.
— Вот видишь, — усмехнулся я. — Кривой хочет устроить Колесову «очную ставку» с Терентьевым и посмотреть, что из этого получится.
— Такая постановка вопроса резко меняет дело, — вывел заключение Пискунов. — Стоит ли нам рисковать, оставляя Кривого на свободе?
— Черт его знает! — Я действительно не знал, что делать.
— Задержим? — настаивал Пискунов.
— А что нам это даст? — спросил я. — Спешка…
— Не спешка — подстраховка, — горячился Пискунов. — Мы этим самым подстрахуем Колесова и подстегнем сообщников Кривого, если таковые имеются, к действиям.
— Каких сообщников, к каким действиям? — не понял я. — О чем ты?
— В Горноуральске нашли бутылки из-под водки «Российская» и бутылку из-под портвейна, выброшенные в парке, как ты и предполагал, — сообщил Ханов. — Экспертиза установила, что отпечатки пальцев, найденные на бутылках, Красноперову-Кривому не принадлежат. Обнаружены и окурки сигарет сорта «Памир». Сам понимаешь, Кривой такие сигареты курить не будет.
— Ну, ты молодец! — в сердцах сказал я. — Надо сразу об этом говорить. Когда я наблюдал за Кривым на вокзале, он несколько раз порывался выйти покурить и все время доставал из кармана пачку «Опала».
— Вот видишь, — навалился на меня Пискунов. — Решайся, капитан.
— Ладно, — согласился я. — Рискнем…
Мы поднялись на крыльцо, прислушались. В доме стояла тишина.
— Давай… — я кивком головы показал Пискунову на дверь. Он рывком потянул ее на себя.
Минуя освещенные фонариком сени, мы быстро вошли в комнату и остолбенели. На кровати, опустив голову на грудь и упершись спиной в стену, полулежал Кривой. Лицо его было бледным. В области сердца, на светлом свитере, растеклось большое кровавое пятно.
Мы стояли совершенно ошарашенные увиденным.
Наконец, придя в себя, я подошел к Кривому и прикоснулся к его лбу рукой. Он был еще теплый, но покрыт холодной испариной. Похоже было, что Кривой мертв.
— Миша, — приказал Пискунов Патрушеву, — срочно медсестру из лесоучастка! И сыграй тревогу участковому!
— Мы прочешем поселок, — сказал Ханов и, кивнув шоферу, пошел к выходу.
— Свяжитесь с отделом и вызовите оперативную группу, — крикнул я вслед.
— Ты во сколько оставил Кривого без наблюдения? — спросил у меня Пискунов.
— Десять минут первого. Отсутствовал всего двадцать минут.
— Выходит, у Кривого были гости… — раздумчиво произнес Пискунов.
— Может, тот, кому звонил Колесов? Чувствовало мое сердце!
— Да, факт пренеприятнейший, — не скрывая огорчения, сказал Пискунов.
Вернулся Патрушев и привел с собой медсестру.
— Вот, Анна Дмитриевна, осмотрите, — указал Пискунов на Кривого.
Медсестра подошла к кровати и примерно через минуту вполне определенно сказала:
— Он мертв. И уже около часа.
— Если вас не затруднит, останьтесь, пожалуйста, до приезда следователя, — попросил я.
В двери показался Ханов.
— Весь поселок прочесали. Никого, — уныло сообщил он.
— Были поезда в сторону Горы? — спросил я..
— Четыре товарняка и два пассажирских…
— Срочно в машину и к Колесову! — приказал я. — Предупреди его. За домом Терентьева смотреть в оба!
— Ясно, — Ханов пулей вылетел из комнаты.
Примерно через полчаса приехала оперативная группа. Мы с Пискуновым вышли на крыльцо. Поселок спал.
Я протянул Пискунову пачку сигарет, но он не взял и лишь озабоченно покачал головой.
— Растревожили муравейник…
— Растревожили, — невесело усмехнулся я.
— Надо было задержать Кривого сразу после встречи с Колесовым, — с какой-то даже злостью в голосе произнес Пискунов.
— Перестань заниматься самобичеванием! — тоже взорвался я. — Мы не виноваты, что Красноперов влез в это дерьмо по уши! Да, мне тоже горько, что мы допустили его убийство. Но мы не ясновидящие! Нет! Мне всегда тяжело переживать такое. Кто бы он ни был, но он все же человек. А теперь необходимо собраться с мыслями и работать, работать!
— Извини, — тихо сказал Пискунов и дружески похлопал меня по плечу. — Извини, капитан…
— Ладно, — кивнул я. — Телячьи нежности…
— Ты где это запропастился? — неожиданно закричал Пискунов, увидев приближавшегося к крыльцу работника милиции. — Целый час ждем!
— Так я… товарищ майор… — неловко козырнул милиционер. — Это…
— Участковый, — проинформировал меня Пискунов и, кивнув милиционеру, направился в дом. — Пошли…
— Ты знаешь этого человека? — спросил Пискунов, указав на труп Кривого.
— Да, — ответил участковый. — Красноперов его фамилия. Витькой зовут.
— И давно он здесь обосновался?
— С осени…
— Почему не прописан? Вы знаете, что он судим?
— Не-ет… Так это… Их теперь здесь сколько?.. Вон, целый мостопоезд. Понаехали… У Машки вон трое живут… В общежитии… И все с городской пропиской.
— А как здесь оказался Красноперов? — Пискунов вновь был готов взорваться.
— Так я думал, он с этого… мостопоезда или с трассы газопровода, — оправдывался участковый. — А на квартиру его пустил Паршин Серега. Он как осенью уехал в Горноуральск на повышение квалификации, так и не возвращался. А я думаю, пусть живет…
— Ладно, — махнул рукой Пискунов. — С этим мы еще разберемся.
— К Красноперову кто-нибудь приходил в гости? — спросил я. — Друзья, знакомые…
— У него один друг, — ответил участковый, с опаской поглядывая на Пискунова. — Раза четыре видел…
— Фамилию-то хоть знаешь? — спросил Пискунов.
— А чо не знать-то, — осклабился участковый. — Сидоров у его фамилия. Вовкой зовут. Сам он со станции Гора…
— При осмотре места происшествия, — докладывал один из членов оперативной группы, — нами обнаружены пригодные для идентификации отпечатки пальцев и два следовых отпечатка обуви довольно странной формы.
— Покажите, — потребовал Пискунов.
Оперативник водрузил на стол тяжелые гипсовые слепки.
— Интересно… — произнес Пискунов. — Действительно, странные следы.
