За линией Габерландта - Вячеслав Иванович Пальман
- Это не так, - сказал вдруг Зотов.
- Молодой человек! - строго начал Данилевский.
- Это не так, - повторил Петя. - Есть доказательства, что сумма тепла в том или ином районе тоже в какой-то мере дело рук человека. Стоит прочесть записи моего отца…
- Ну, тогда я не знаю, - с едва уловимой иронией сказал Данилевский. - Зотов против Габерландта, Люндегорда и Кетле. Зотов против Воейкова. Кому прикажете верить?
- Двадцатый век, Василий Иосифович, - сказал Руссо и развел руками. - Поправки к выводам классиков. Ничего не поделаешь.
Слабо звякнул телефон на столе. Зубрилин поднял трубку, послушал.
- Да, решили, - сказал он. - В положительном смысле. На этих днях организуем в долине метеостанцию. А через два-три месяца направим большую изыскательскую партию. Ответственность? И я, и Руссо отдаем себе в этом отчет. Отвечаем перед трестом. Сегодня представим смету. Хорошо, я свяжусь с Дымовым…
Мы поняли, что он разговаривает с Омаровым. Руссо смотрел на Зубрилина и одобрительно кивал головой. Смелое начало ему нравилось.
- Ну что, товарищи, - спросил замполит, положив трубку, - одобряете такое решение?
- Я воздерживаюсь, - сказал Данилевский.
- Значит, при одном воздержавшемся. - Зубрилин помолчал, поглядел на Зотова, на Варю, на всех нас. - Теперь давайте потолкуем о деталях.
Когда мы вышли из кабинета, Варя сразу пошла в отдел кадров, а я спросил Зотова:
- Слушай, а вдруг она не согласится?
- Что ты, - испуганно сказал Зотов, - мы же с ней… Ну, как одно… В общем, я ручаюсь головой..
- Значит, едешь?
- Еду. Я сперва думал, что и ты согласишься со мной, А тут Варя. Если не мы, то кто же еще? Это такое интересное дело, сам понимаешь. В стороне оставаться нельзя.
Глава седьмая
Петр Николаевич Зотов и Варя едут в далекий путь. Три письма Зотова. Опасное соседство в долине Май-Урьи. События в городе
Хватит называть Зотова Петей! Нельзя больше! Он теперь в полном смысле семейный человек, и я, как, впрочем, и остальные наши знакомые, зовем его только Петром Николаевичем. А он даже не заметил этой существенной перемены в отношении к нему друзей. Я не знаю, замечает ли он в эти дни вообще что-нибудь. Вот так именно и случается даже с очень хорошими друзьями: обалдев от счастья, они ходят по белу свету, как лунатики, видят только одно лицо, слышат только один-разъединственный голос и сами говорят, действуют и живут только для одного человека. Все прочие люди, весь земной шар с его тремя миллиардами населения отступает на задний план. Потом это, конечно, проходит, но у кого как - у одного скоро, у другого же счастливый транс затягивается на продолжительное время.
Не знаю, как повел бы себя Петр Николаевич, не будь рядом с ним деятельного Зубрилина, умного Руссо и прочих его друзей. Они не дали ему особенно прохлаждаться. В течение первых же суток Зотов понял, что Май-Урья ждет его; медовые дни переносятся в этот далекий район, а сейчас, сейчас…
Когда мы с Зотовым приехали из Катуйска в город, нам дали комнату на двоих в общежитии управления. Естественно, сюда теперь пожалует и Варя.
Пока Варя оформляла документы в отделе кадров, а Зотов торчал, разумеется, рядом с ней, я побежал в нашу комнату, чтобы хоть как-нибудь приготовить ее для встречи гостьи. Я аккуратно застелил постели, вытер стол, кряхтя подмел пол и поставил на плиту чайник. Чем мы могли угостить Варю, ведь у нас ничего не было! Я сбегал в магазин, принес галет и варенья и только что снял с огня чайник, как услышал в коридоре голос Петра Николаевича.
- Проходи, проходи, - говорил он с необыкновенной нежностью. - Вот и наша комната.
Дверь распахнулась, я как можно шире раскрыл глаза и вытер полотенцем мокрые руки.
- Знакомься еще раз, - сказал Зотов.
- Варя. - Она подала руку.
То ли я отвык от женского общества, то ли так подействовала на меня эта миловидная девушка, только я почувствовал, что краснею и улыбаюсь во весь рот. Вероятно, моя улыбка казалась довольно глупой, потому что Петя засмеялся, толкнул меня в бок и сказал тоном учителя:
- Ты хоть руку-то пожми, идолище…
Я схватил протянутую руку, и, кажется, слишком горячо. Варя пискнула и засмеялась.
Вот когда я разглядел ее. У нее были серые, как и у Зотова, глаза и очень белое и румяное лицо. Вообще она выглядела явной рязанкой - полная, с простым взглядом, с очень светлыми волосами, по-домашнему добрая и общительная.
- Вы не из Рязани? - спросил я, не удержавшись.
- Нет, из Владимира. А что?
- Уж больно вы… русская.
- Вот что! Зотов, а ты как находишь?
- Я… в общем… присоединяюсь. - Он учил меня эти кету, а тоже улыбался самым глупейшим образом и бормотал что-то такое несвязное, не спуская глаз с Вари.
- Ну, я вижу, мне надо самой браться, - сказала она, оглядевшись, и, оттеснив нас обоих от стола, занялась посудой и чаем.
Мы сели бок о бок на заскрипевшую койку и замолчали, во все глаза наблюдая за хозяйкой. Она орудовала ловко и уверенно, словно давно уже жила в этой комнате и все ей было тут знакомо.
- Слушайте, ребята, - сказала она, - вы не очень-то рассиживайтесь. Давайте быстро поедим, и надо собираться.
- К-куда? - спросил Зотов, очнувшись.
- Сегодня к Перовой. Подберем оборудование, как нам приказано. А завтра в путь. Ты что, забыл?
- Н-нет, я помню. Но так быстро…
Странно, почему это я тогда, в Катуйске, читая Варино письмо, подумал, что она легкомысленная? Где уж там! Мы и не заметили, как Варя стала командовать нами обоими. Вот мы так действительно проявили легкомыслие. А она напомнила нам о главном. Проглотив чай, мы бегом побежали к Перовой, а потом, подчиняясь Варе, уже мчались на какой-то склад и до поздней ночи отбирали там приборы, оборудование, лыжи, ружья, одеяла и одежду.
Через два дня мы с Руссо провожали в далекий путь Зотовых и
