Томас Рид - Квартеронка
— Не делайте этого, — прошептал он. — Она знает, что вы должны быть здесь. Она, наверно, скоро подойдет к окну. Терпение, мсье! Неосторожный шаг может все погубить. Помните о собаках!
Совет был благоразумен, и я послушался его. Через несколько минут все выяснится. Мы оба прильнули к балюстраде, следя за каждым движением Авроры.
Мы обратили внимание на комнату, в которой она находилась. Это была не гостиная и не спальня, а скорее библиотека или кабинет, о чем свидетельствовали полки с книгами и письменный стол, на котором лежало много бумаг. По-видимому, это был рабочий кабинет адвоката, в котором он занимался делами.
Почему Аврору поместили тут? Этот вопрос занимал нас, но нам было некогда задерживаться на нем. Мой спутник предположил, что по приезде ее привели сюда на время, пока ей готовят другое помещение. На эту мысль его навели голоса слуг и звуки передвигаемой мебели в верхнем этаже. Очевидно, какую-то комнату приводили в порядок.
Тут мне пришла в голову новая мысль: Аврору могут неожиданно увести из библиотеки и отправить наверх, тогда нам будет гораздо труднее дать ей знать о себе. Лучше попробовать сейчас же увести ее.
Несмотря на советы д'Отвиля, я уже готов был двинуться к окну, когда поведение Авроры остановило меня.
С того места, где мы стояли, была видна дверь, в которую вышел Гайар. Аврора осторожно подошла к ней, как будто с каким-то тайным намерением. Взявшись за ключ, она тихонько повернула его. Зачем она это сделала?
Мы подумали, что она собирается бежать из дома через окно, и заперла дверь, чтобы задержать погоню. Если так, нам лучше остаться на месте и не мешать ей выполнять ее намерение. Мы успеем дать ей знак, когда она подойдет к окну. Так советовал д'Отвиль.
В углу комнаты стояла конторка красного дерева со множеством полочек. На них лежало много бумаг — наверно, всякие закладные, расписки и другие документы адвоката.
К моему большому удивлению, Аврора, заперев дверь, поспешно подошла к этой конторке и, остановившись против полочек, стала внимательно разглядывать бумаги, словно стараясь найти какой-то документ.
Таково, видно, и было ее намерение, ибо она протянула руку, вытащила связку каких-то листков и, быстро присмотрев их, спрятала у себя на груди.
«Боже мой! — воскликнул я про себя. — Что это значит?»
Не успел я подумать об этом, как Аврора подошла к окну. Она подняла занавеску, и яркий свет упал на мое лицо и на лицо моего спутника, так что она сразу увидела нас. У нее вырвалось легкое восклицание — не удивления, а радости, но она тут же сдержалась. Впрочем, восклицание было такое тихое, что его не могли бы услышать в соседней комнате.
Окно тихонько открылось, она бесшумно проскользнула на веранду, и в следующую минуту моя невеста была уже у меня в объятиях. Я перенес ее через балюстраду, и мы быстро пересекли сад.
Мы вышли в поле, никем не замеченные, и, пробираясь в густом тростнике, направились к лесу, который вырисовывался вдали темной стеной.
Глава LXVII. СБЕЖАВШИЕ МУСТАНГИ
Зарницы по-прежнему вспыхивали в небе, и нам было нетрудно найти дорогу. Мы вышли около того места, где свернули в тростниковое поле, и, двигаясь вдоль изгороди, поспешно направились к зарослям папайи, в которых оставили своих лошадей.
Мой план состоял в том, чтобы ехать сейчас же и постараться прискакать в город до рассвета. Я надеялся, что в городе мне удастся скрыться с моей невестой до того времени, когда мы сможем уехать за море или вверх по реке, в один из свободных штатов. О том, чтобы прятаться в лесу, я не помышлял. Правда, я случайно знал о прекрасном убежище, в котором мы, без сомнения, могли бы укрыться на некоторое время. Но хотя эта мысль мелькнула у меня, я даже не остановился на ней. Такое убежище могло быть только временным; нам все равно пришлось бы его покинуть, и тогда было бы так же трудно выехать из этих краев, как и сейчас.
Для гонимого, как и для преступника, нет лучшего убежища, чем густо населенный город с его разношерстной толпой, а в Новом Орлеане, где половину населения составляют приезжие, особенно легко скрыться под вымышленным именем.
Поэтому я решил — и д'Отвиль поддержал меня — сейчас же сесть на лошадей и скакать прямо в город.
Нашим бедным лошадям предстоял тяжелый труд, особенно той, которой достанется двойная ноша. Правда, эти выносливые животные бодро пробежали путь до Бринджерса, но теперь им придется напрячь все свои силы, чтобы вернуться обратно до рассвета.
При вспышках зарниц мы легко находили дорогу между деревьями и вскоре увидели заросли папайи, которые выделялись своими большими продолговатыми листьями; при свете они казались белесыми. Радуясь тому, что достигли цели, мы ускорили шаг. Когда мы сядем на коней, нам не страшна будет никакая погоня!
— Странно что лошади не ржут и никак не дают о себе знать! А ведь наше приближение могло бы их встревожить… Но нет, не слышно ни ржанья, ни стука копыт, хотя мы, кажется, совсем близко. Быть не может, чтобы лошади стояли так тихо. Что с ними случилось? Где они?
— В самом деле, где они? — повторил д'Отвиль. — Вот то место, где мы их оставили.
— Да, конечно, здесь. Постойте!.. А вот тот самый сук, к которому я привязал свою лошадь. Видите, вот и следы копыт… О Боже! Лошади пропали!
Я убедился, что это так. Не могло быть никаких сомнений. Вот истоптанная земля там, где они стояли. Вот то самое дерево, к которому мы их привязывали, — я сразу узнал его, оно было выше всех.
«Кто их увел?» — вот первый вопрос, который мы себе задали. Может, кто-нибудь выслеживал нас? Или кто-то случайно проходил мимо и увидел их? Последнее предположение было наименее вероятно. Кто мог бродить по лесу в такую ночь? А если бы даже здесь кто-то и проходил, зачем ему было забираться в эти заросли?.. Ба! Мне пришла в голову новая мысль: быть может, лошади сбежали сами?
Весьма возможно. Как только снова блеснет зарница, мы увидим, сами ли они сорвались с привязи или чья-то неизвестная рука отвязала повода. Мы стояли у дерева, дожидаясь зарницы. Ждать пришлось недолго; вскоре вспышка света рассеяла наши сомнения. Мое предположение оказалось правильным: лошади сорвались сами, об этом говорили обломанные ветви. Быть может, их напугала зарница, а верней — какой-нибудь рыскавший поблизости дикий зверь, и они умчались в лес.
Теперь мы упрекали себя за то, что так небрежно привязали их и что выбрали для этого папайю — дерево заведомо менее прочное, чем любое другое дерево в лесу. Все же я почувствовал некоторое облегчение, когда обнаружил, что животные сбежали сами. У нас оставалась надежда их отыскать. Быть может, они щиплют траву где-нибудь поблизости, волоча за собой повода, и мы их еще поймаем.
