Карл Май - Невольничий караван
Он положил свою подзорную трубу на край лодки и, немного приподнявшись с ее дна, принялся изучать знаменитого ловца рабов. Через некоторое время он заметил:
— У него и вправду вид, как у смерти: не человек, а скелет. А кем может быть тот, что стоит рядом с ним?
— Это глава нуэров: у них только вождям позволено носить такие головные уборы. Теперь посмотри туда. Видишь негров, которые поют? Это тоже нуэры, их легко узнать по прическам.
— Значит, этот Абуль-моут подошел намного ближе, чем я полагал. Как далеко нам еще до селения Магунда?
— Мы достигнем его как раз к заходу солнца. Оно находится на правом берегу реки, поэтому Абуль-моут старается держаться ближе к левому. Если бы мы не поспешили повернуть назад и спрятаться здесь, эти люди уже раскрыли бы нас. Ты говорил, у них кончился провиант: неудивительно, что они так спешат и не полагаются при этом только на ветер.
Что касается ветра, то он дул с севера и был благоприятным для парусов сандала.
Сандал прошел мимо, и показался второй корабль немного меньших размеров. Это был нуквер, который тоже шел на всех парусах и который, как и первый, тоже тянули еще канатом. Весь он был битком набит нуэрами.
Песня кончилась: снова зазвучало монотонное «хе — ли», которое постепенно затихало вдали. Но только через четверть часа после того, как оба корабля скрылись из виду, Сын Тайны выпрямился в полный рост и сказал:
— Ну все, теперь они уже не могут нас увидеть. Мне все же было не по себе, когда они проплывали мимо нас. Благодарю Аллаха за то, что все обошлось благополучно!
— Ба! Что они могли бы нам сделать? — пренебрежительно махнул рукой Серый.
— Схватили бы и продали в рабство.
— Что, и меня?
— Наверняка.
— Но мы бы защищались!
— Без сомнения, причем, скорее всего, безуспешно. Твои ружья превосходны, но даже с ними мы не смогли бы противостоять такому количеству нуэров. Но к чему говорить об этом: ведь они, по счастью, не заподозрили о нашем присутствии, и мы можем отправляться дальше.
Якорь подняли, и путь был продолжен. Теперь гребцы уже не могли позволить себе беречь силы, так как надо было компенсировать упущенное время.
Рулевой рассчитал все правильно: не успело солнце скрыться за высокими деревьями левого берега, как на правом показался широкий мишрах. Надо заметить, что этим словом обозначается не только дорожка, ведущая к реке с высокого берега, но и гавань для кораблей, а также место водопоя стад.
— Ну, вот и Магунда, — сказал Сын Тайны.
— Где? — спросил Серый, вертя головой во все стороны. — Я не вижу ничего, указывающего на присутствие поблизости людей.
— Это потому, что деревня расположена не у самой реки, а на высоком берегу. Я знаком со здешним хозяином и знаю, что он будет нам очень рад.
С этими словами он завел лодку в гавань и привязал ее к одному из столбов, которые были для этой цели вбиты в дно. После этого ниам-ниам бросили якорь. Других лодок ни в гавани, ни на берегу видно не было: опасаясь воров, жители обычно хранят их внутри селения.
Пфотенхауеру казалось, что никто здесь не заметил его прибытия, но едва он успел ступить на берег, как, к его изумлению, из-за ближайшего куста послышался грозный окрик:
— Стой, ни шагу дальше! Кто вы такие?
Немец посмотрел туда, откуда раздался голос, и увидел сквозь ветки несколько направленных на него ружейных стволов. Нос его тут же брезгливо отвернулся в сторону, как будто не силах был терпеть столь нелюбезный прием, а сам Пфотенхауер попросил:
— Уберите ружья! Мы пришли сюда не с враждебными намерениями.
— Откуда вы плывете? — прозвучал следующий вопрос. — Отвечай, или я буду стрелять.
У спрятавшегося в кустах человека голос был очень характерный — резкий и гортанный, как будто звуки застревали у него в горле, не успев вырваться наружу. Пфотенхауер открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут вмешался Сын Тайны, который только что высадился на берег и прокричал по направлению к кустам:
— Ты можешь поверить, что мы друзья! Я узнаю тебя по голосу, эш-Шаххар![125] Выходи, не бойся!
— Этот юноша знает мое имя, — пробормотал эш-Шаххар, — значит, опасаться нечего. Идем!
Кусты раздвинулись, и показался старый, седобородый человек с длинным ружьем в руках. За ним следовали еще трое. Все они были белые, но одеты в такие же лохмотья, какие обычно носят негры.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил старик, подходя ближе.
— Посмотри внимательнее, и ты сам все поймешь, — ответил Сын Тайны.
— Что? Но я тебя никогда раньше… — Внезапно он осекся, брови его удивленно поползли вверх, и он продолжал совсем другим, радостным тоном: — Неужели ты — тот самый мальчик, которому тогда так не терпелось познакомиться с Абдулмоутом?
— Совершенно верно, он самый.
— О, Аллах! Тот мальчик, который умел стрелять лучше меня! Но теперь тебя просто не узнать: ты очень переменился, и к лучшему. Когда ты исчез, я подумал, что у Абдулмоута с тобой случилось несчастье! Выходит, я ошибся, и я очень этому рад! Добро пожаловать к нам снова!
Он протянул юноше руку. Тот пожал ее и спросил:
— Хозяин селения дома?
— Нет. Он ускакал в Яу за порохом, а мне доверил охрану мишраха. Ты ведь знаешь, на меня можно положиться.
— Да, ты старейший этой деревни. Скажи, мимо вас сегодня проплывали два корабля?
— Да. Мы их видели, но не разговаривали с тем, кто на них плыл.
— А ты знаешь, кто это был?
— Нет. Они держались у противоположного берега, а река здесь настолько широкая, что на таком расстоянии просто невозможно разглядеть людей.
— Это были корабли Абуль-моута.
— Ах, этого, шайтан его побери! Он прав, что испугался подойти к нам поближе, потому что я угостил бы его доброй порцией свинца! Но кто этот человек с тобой и что ему здесь надо? — эш-Шаххар показал на Пфотенхауера.
— Это мой старший друг, — отвечал рулевой, — он хочет попросить у вас позволения остаться здесь и дождаться своих знакомых, которые вскоре будут проезжать мимо вашей деревни.
— Что ж, мы рады предложить ему наше гостеприимство. Проводи своего друга наверх, к лейтенанту, который пока замещает господина! А лодку вы можете оставить здесь, я за ней присмотрю.
Сын Тайны повернулся и стал подниматься по тропинке на берег с уверенным видом человека, который прекрасно ориентируется в этих местах. Пфотенхауер и ниам-ниам молча последовали за ним.
Видимо, здесь когда-то был лес, но обитатели деревни так хорошо поработали своими топорами, что язык не поворачивался назвать этим громким словом жалкую рощицу, которая еще оставалась на берегу. Подъем был довольно крут, но идти по дорожке, протоптанной ежедневно водимыми на водопой стадами, не представляло никакого труда.
