Михаил Март - В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина
Он рассказал следователю НКВД все без утайки, но погоны ему возвращать никто не собирался. Шабанов начал понимать, что ему не верят. За десять суток его допрашивали десять раз. Каким-то образом раскопали о нем всю информацию, вопросы коснулись даже его детства. Доверия в глазах следователя не прибавлялось, похоже, он матери родной не верил.
Пришел день, и Шабанова под конвоем отправили на станцию. Там он увидел майора и успел выкрикнуть:
— Тихон, Пустовалов!
Майор оглянулся, узнал его и подошел.
— Глеб?!
Конвоиры остановились. Трое офицеров, шедшие с майором, косо поглядывали в их сторону.
— Куда это тебя?
— Без понятия. Таких, как я, полон эшелон.
— Значит, выжил. Молоток!
— Ты, я вижу, тоже уцелел. После того как нас взяли, в барак смерти определили. Приди американцы чуть позже, я бы в пепел превратился. Мы там бунт подняли.
— Стало быть, не судьба тебе в пепел превращаться.
— Тебя, я вижу, в звании восстановили.
— Я же разведчик. Сейчас в Берлине своих больше, чем в Москве.
Пустовалов похлопал Шабанова по плечу и ушел. Вот и поговорили. Глеба повели дальше. Солдат с рыжими усами подал ему руку, и он взобрался в вагон, набитый людьми, как бочка селедкой.
Ему опять повезло. Перед самым отправлением поезда к вагону подошел лейтенант и выкрикнул его фамилию. Шабанов спрыгнул на землю, и дверь вагона захлопнулась. Его вернули в комендатуру, в знакомый ему кабинет. Помимо следователя, там был Тихон Пустовалов.
— Садитесь, Шабанов.
Он сел на табурет, стоящий посреди комнаты.
— Почему ничего не рассказали о побегах, которые вы устроили?
— Вы не спрашивали.
— В последнем участвовал майор Пустовалов, он подтвердил ваш первый и второй побег и то, что вас приговорили к казни.
— Из концлагеря на свободу не выходят. Сам не подохнешь, тебя сожгут. Побег — это всегда надежда.
— Могли бы сбежать в одиночку?
— Тогда точно сбежал бы. Нас ловили по вине неопытных, силенок не всем хватало на резкий бросок. В первом случае ушли на три километра, во втором — на шесть. Бросать слабых без помощи не приучен. Майор Пустовалов шел первым, и его не нагнали.
Я замыкал колонну. Бежало нас восемь человек, ушли только двое, остальных взяли.
— Тихон Петрович говорит, что план побега готовили вы?
— Опыт имеется. В общей сложности я бежал восемь раз. С пересылок, с поездов, пеших этапов. Важно точно выбрать направление и найти слабое место в зоне.
— Вы сбили восемь самолетов?
— Девятый сбил, когда уже сам был подбит. Тот самый редкий случай, когда на дуэли погибают оба дуэлянта.
— В Берлине наша война не кончилась, у нас есть обязательства перед союзниками. Мы должны освободить Дальний Восток от японских милитаристов. Пойдете добровольцем?
— Готов.
— Напишите заявление, мы его рассмотрим. Если военная коллегия утвердит вашу кандидатуру, вас восстановят в звании. Проявите себя в воздушных боях, восстановят в партии и вернут ордена.
Можно сказать, Пустовалов спас Шабанова. Намного позже Глеб узнал, куда гнали эшелоны с фронтовиками без погон. С 45-го по 47-й «освежили» гулаговский контингент. Блатным тогда пришлось несладко, вояки их быстро на место поставили.
Погоны Шабанову вернули и дали краткосрочный отпуск. Целых пять дней.
Дом в Малом Козихинском переулке уцелел. В квартире Глеба никто не жил, переселение, подселение и уплотнение еще только начиналось. Куда подевались соседи, он не знал. Отметившись в комиссариате, получил командировочное удостоверение, паек, хлебные карточки и билет на поезд. Впереди пять дней полной свободы. Но на четвертый день его навестили гости, ворвались, словно во вражеский блиндаж. Четверо в форме офицеров МВД и двое в штатском. Глеба застали с намыленными щеками и опасной бритвой в руках, с полотенцем на шее и мокрой головой. Втащили в комнату, усадили на стул и приказали сидеть и не шевелиться.
— Сейчас вам будут задавать вопросы. Отвечать четко, быстро и конкретно. Все понятно?
— Да ради бога. Только можно было не устраивать здесь этот цирк.
В комнате с ним остался один человек в штатском с пистолетом в руках. И, судя по его физиономии, такой выстрелит, не задумываясь. Минуты через две дверь отворилась, вошел невысокий полный мужичок с лысой головой и маленькими свиными глазками. Ничего особенного. Осмотревшись, он взял стул и сел напротив хозяина.
— Вы Глеб Шабанов? Летчик?
— Все правильно.
— Леонида Хрущева помните?
— Конечно, помню. Мой друг.
Теперь он понял, кто к нему пожаловал.
— Я был на том месте, где разбился его самолет. Мы ничего не нашли. Вы были участником того боя?
— Да. Вышли в зону скрытого немецкого аэродрома, о котором нашим разведчикам не было известно, и попали в ловушку. В воздух поднялась стая «фоккеров». Силы оказались неравными. Шесть наших самолетов подбили. Мы тоже постарались.
— Леня погиб?
— Нас в живых осталось двое. Я и Леня. До линии фронта было слишком далеко, попали в плен к немцам.
— Почему вас не расстреляли?
— Немцы летчиков не расстреливают. Вербовать пытались, но ничего у них не получилось.
— Вы были вместе?
— Нет. Леню изолировали, когда узнали его имя, он не успел сжечь документы.
— Так как же вы можете утверждать, что он жив?
— Я видел его в конце 44-го на пересылке в Польше. Пересыльный лагерь «Кшиштинница». Поговорить нам не удалось, но он был жив И отлично держался. Потом меня угнали на запад, а куда Леонида, не знаю, железнодорожная ветка там была только западная.
— Если он, как и вы, попал на запад, значит, вас освобождали союзники?
— Да.
— Эти тоже пытались вербовать?
— Не очень настойчиво, все больше пугали. Я уверен, что Леня еще вернется. Он жив, я в это верю.
Похоже, папочку не обрадовал оптимизм товарища.
Никита Сергеевич встал и ушел, не обронив больше ни слова. Ушли все. Шабанов вернулся в ванную и спокойно добрился.
На следующий день, когда он собирал свой вещмешок, готовясь к отъезду, энкавэдэшники снова вернулись. С ним никто не разговаривал. Вывели на улицу, посадили в машину и увезли в лефортовскую тюрьму. На допрос вьгзвали только один раз, точнее, на оглашение приговора. Полковник с безразличием взглянул на арестованного.
— У меня предписание, — сразу сказал Шабанов, — я должен уже находиться в поезде и ехать на Дальний Восток. Меня мобилизовали…
— Устроим. Поедешь на Дальний Восток. Мы всех шпионов туда направляем. Ознакомься с приговором. Десять лет и пять лет поражения в правах.
— За что?
Полковник ехидно улыбнулся:
— За то, что мудак безмозглый!
Он достал из-под папки газету и развернул ее.
