Под кожей – только я - Ульяна Бисерова
Ли Чи взлетела по парадной лестнице резиденции Вагнеров, однако ни в рабочем кабинете, ни в личных покоях Луки не было.
— Мессер Вагнер на прогулке в парке, — церемонно известил Матиас. — В сопровождении юной госпожи Ван. И просил не беспокоить. «Даже если на Землю упадет метеорит», — так и сказал, госпожа Ли.
Ли Чи молча развернулась и направилась в дворцовый парк. Шпильки ее изящных лаковых туфлей увязали в белой мраморной крошке дорожек, а узкое платье-футляр, сшитое в точности по ее меркам, сковывало шаг. Однако это нисколько не сказалось на ее решительном настрое обойти, если потребуется, каждый закоулок огромного парка. Впрочем, вскоре она заметила Лукаса, который о чем-то увлеченно рассказывал Мие, нелепо размахивая руками. Заметив Ли Чи, он осекся и посмурнел. Ли Чи, напротив, лучезарно улыбнулась.
— Лукас, дорогой, я, конечно, ни минуты не сомневалась, что ты способен преподнести сюрпризы, но тебе все же удалось меня по-настоящему удивить! Браво, мой мальчик!
— Ты… не сердишься?
— За что? За то, что ты вознамерился войти в историю как самый любимый в народе мессер?
— То есть… ты не собираешься меня отчитывать?
— Разумеется, нет! Весь Бремен, да что там, вся Ганза сегодня ликует и празднует. Прекратить затянувшуюся, бессмысленную войну, вернуть кров обездоленным и несправедливо изгнанным, избавить людей от страха голодной смерти… Твой отец гордился бы тобой.
— Сомневаюсь. Скорее, он замуровал бы меня в темном подвале вместе с полотнами старых мастеров и античными статуями в наказание за то, что я разбазариваю семейный капитал.
Ли Чи звонко рассмеялась.
— А может, и так. Герхард был довольно… прижимист. Так или иначе, теперь только тебе решать, как распорядиться фамильным наследством. И раздать деньги, чтобы заручиться поддержкой толпы, — отнюдь не самый глупый шаг. Тем более, что ты фактически ничем не рискуешь: все равно эти деньги стекутся обратно в семейный фонд через банки, продуктовые лавки, доходные дома, аптечные сети и похоронные бюро, которые принадлежат Вагнерам.
Лука помрачнел. В интерпретации Ли Чи все начинало выглядеть в ином свете — как будто он действительно рассчитывал тем самым извлечь выгоду. Так или иначе, разубеждать и заверять, что он действовал исключительно из добрых побуждений, он не стал. Он был благодарен и за то, что мачеха, похоже, действительно не собиралась поучать или распекать его за своевольный поступок. И вообще, кажется, Ли Чи сегодня витала в мыслях где-то далеко.
— Как Шверин?
— Что? А, прекрасно. Милый провинциальный городок. Музыканты духового оркестра постарались на славу: как только грянул торжественный марш, в небо поднялись вороны со всей округи. Кстати, горожане безмерно признательны тебе за новый мост.
Лука усмехнулся.
— Ну и прекрасно. Хоть на что-то сгодились деньги Вагнеров. Кстати, я тут между делом прикинул, во сколько ежегодно обходилась бессмысленная война на западных границах и… содержание Армии Неспящих. Это страшные, астрономические суммы, которых хватило бы, чтобы накормить всех голодных и дать крышу над головой обездоленным. Это противоречит прежним договоренностям между нашими семьями, но, может быть, при твоем посредничестве удастся расторгнуть соглашение и отослать наемников обратно в Чжунго?
Между бровей Ли Чи пролегла тонкая морщинка.
— Отправка солдат Армии Неспящих была жестом дружбы и доверия. По ханьским понятиям разорвать контракт — значит, оттолкнуть протянутую руку, нанести смертельное оскорбление.
— Как же быть?
— Это крайне тонкий момент, Лукас. Так с ходу и не скажешь. Но ты мог бы… допустим, выступить в поддержку операции Чжунго по освобождению Средней Азии от террористических банд уйгуров, которые прячутся в дальних аулах в горах, и отправить специальный батальон Неспящих.
— Но это значило бы, прекратив войну на западе, тут же развязать ее на юго-востоке, да еще так далеко… Получается, все лозунги о мире — ложь? Жители Ганзы…
— Жители Ганзы проглотят все что угодно и не подавятся. Стремительная и практически бескровная война на дальних рубежах, против одичалых дикарей, которые закладывают бомбы в туристические автобусы, на рынках и в больницах, — кто посмеет высказаться против?
— Только… там же живут и мирные люди. Они ни в коем случае не должны пострадать.
— Мирные люди? Не забывай, это изверги, которые похитили и держат в заложниках твоего брата. Кто знает, может быть, удастся наконец выйти на след Тео. Кстати, мне удалось выяснить, что «Примирение» — это не просто слово. Так называется одна из террористических банд. Эта огромная подпольная сеть, на счету которой — сотни, тысячи смертей.
— Хорошо. Перебросим Неспящих на восток, — глухо ответил Лука, опустив голову.
Брови Мии, которая слушала разговор молча, быстро переводя взгляд с одного на другого, взметнулись. Она порывалась сказать что-то, но так и не решилась произнести ни слова.
Глава 12
— Что она сказала тебе?
— Кто? — Флик испуганно заморгал, пытаясь избежать неприятного разговора.
— Сам знаешь. Она.
— Да ничего особенного. Спросила, как меня зовут и откуда я родом.
— И что ты ответил?
— Мухаммад. Их Самарканда. Я ж не тупица, чтоб называть свое настоящее имя.
— Тебя не удивляет, что такая, как она, которая едва удостаивала взглядом доктора Ори и вряд ли вообще заметила медсестер, остановилась, чтобы побеседовать с каким-то грязным мальчишкой?
Флик обиженно засопел.
— Некоторые просто хорошо воспитаны.
— На каком языке она с тобой разговаривала?
— Что? — Флик наморщил лоб, припоминая, и разом изменился в лице. — Хохдойч. Правда, акцент у нее странный, я с трудом разобрал. Она хоть и мурлыкала ласково, но взглядом так сверлила, что я чуть не обмочился со страху. Так ты думаешь…
— Да. Она оказалась здесь не случайно. Она искала меня. Но она знала и про тебя, вот что странно.
— Но раз она нашла тебя, почему же не забрала, оставила в клинике?
Тео отвернулся к стене.
— Она припрятала меня, как крапленую карту в рукаве, — глухо ответил он. — Ладно, иди. Я устал.
Однако на следующий день обстоятельства изменились: Тео переместили в отдельную палату К-0 в самом конце коридора. Теперь он находился под круглосуточным надзором: в каждом углу была установлена камера, которая фиксировала малейшее движение, а к кровати подключены датчики, которые в непрерывном режиме выводили физиологические параметры на большие черные экраны. Отныне Мэй Цзинь и даже самому доктору Ори, равно как и остальному персоналу клиники, было запрещено переступать порог палаты К-0. Так распорядился прибывший из столицы врач, холеный самодовольный хлыщ. При первой встрече он окинул доктора Ори, решившего проявить цеховую солидарность и тепло поприветствовать коллегу, взглядом, настолько преисполненным брезгливого презрения, что навсегда отбил охоту водить знакомство.
