Клинок эмира - Георгий Михайлович Брянцев
Станция осталась позади. Усевшись на верхнюю ступеньку площадки и свесив ноги вниз, Наруз посматривал на уже знакомую местность, которую он проезжал минут десять — пятнадцать назад.
Солнце карабкалось на небо все выше и выше, заливая необъятную степь розоватым светом. Паровозная труба извергала космы черного дыма. Он вился вдоль состава, стелился по земле и разрывался на лохматые куски.
Паровоз пыхтел и, задыхаясь на крутом закруглении, взбирался на подъем.
Но что за точка появилась сзади на путях, позади состава? Она, кажется, движется за поездом? Не иначе, ведь путь тут один. Точка приближалась, увеличивалась в размерах. Наруз пристально вгляделся и понял: поезд догоняла автодрезина. Да, открытая автодрезина. На ее лобовом стекле играли лучи солнца. Что же это такое? Почему здесь дрезина? Почему она мчится вслед за поездом?
Дрезина катилась быстро, расстояние между ней и поездом сокращалось и сокращалось. Теперь стало видно, что в дрезине три человека.
Холодок сжал горло Наруза Ахмеда. Неужели погоня? Он нервно подобрал ноги.
Поезд преодолел кривую, выровнялся, и дрезина исчезла из глаз.
Наруз шмыгнул на противоположную подножку, держась за поручни, далеко высунулся наружу, но и так дрезины не было видно. Он решил взобраться на крышу вагона, уже ухватился за фонарный кронштейн, но тут состав начал снова выгибаться на закруглении, и "разу показался его хвост. Лучше бы он не показывался… Дрезина! Она вплотную прилипла к заднему вагону состава. Теперь на ней был лишь один человек — моторист. Куда делись остальные два, гадать не приходилось: они стояли на тормозной площадке заднего вагона. Затем дрезина оторвалась. Просвет между ней и поездом увеличивался с каждой секундой все больше и больше.
Состав снова покатил по прямой и выровнялся. Промелькнул уже знакомый переезд со шлагбаумом. Показались тугаи и река.
Наруз Ахмед вышел из оцепенения. Он опустился на нижнюю подножку, ухватился за поручни и повис на вытянутых руках. Из этого положения ему удалось увидеть на крыше третьего от него вагона двух неизвестных, совершенно не похожих на тех проклятых парней.
Все ясно! Больше никаких иллюзий Наруз Ахмед не строил. Где-то он просчитался, и теперь надо выкручиваться — хитростью, ловкостью, силой. Пришла минута открытого боя!
Он посмотрел вниз. Быстро мелькали шпалы, поезд шел по высокой песчаной насыпи, все ускоряя ход.
Наруз вытащил из заднего кармана брюк пистолет, снял его с предохранителя и лег плашмя на пол тормозной площадки с таким расчетом, чтобы его не заметили сверху.
Впереди показалось озеро, опоясанное камышом. Около него все еще паслись лошади. В голове Наруза мелькнуло: надо сейчас же прыгнуть и скрыться в камышах! Но в это мгновение с крыши соседнего вагона раздался громкий голос:
— Встать, господин Наруз Ахмед, и поднять руки! Ваше путешествие кончено!
Наруз сжался в маленький комок. Страшным усилием воли, скрипнув зубами, он согнал свинцовую тяжесть, на секунду сковавшую все тело. Правая рука его молниеносно мелькнула, блеснув вороненой сталью, и один за другим раздались два выстрела. Им ответил заливистый гудок паровоза, все увеличивавшего скорость.
Наруз Ахмед понимал, что его выстрелы никого не поразили. Он и не рассчитывал на это, так как стрелял по невидимой цели, наобум. Его враги, видимо, залегли. Значит, он выиграл время. Пусть это время исчисляется секундами; теперь секунды решают все.
— Спокойнее! — крикнул тот же голос: — Берегите патроны!
Наруз Ахмед осторожно выглянул: никого не видно… Он приподнялся на четвереньки, быстро выпрямился и, оттолкнувшись от края площадки, прыгнул вперед на крутой, убегающий вниз откос.
На лету он услышал тот же голос:
— Вперед, Саттар! Не сорвись!
Упав на насыпь, Наруз Ахмед перекувыркнулся через голову и кубарем скатился вниз. Тут же он вскочил на ноги, оглянулся и, петляя, выплевывая набившийся в рот песок, устремился к озеру.
Предупрежденный окриком Шубникова, Халилов перемахнул на крышу соседнего вагона, соскользнул с него на площадку, на которой миг назад стоял Наруз, и, не задумываясь, тоже прыгнул. Через минуту за ним последовал и Шубников, хотя и не очень удачно. У него подвернулась левая нога.
Наруза Ахмеда и Халилова разделяли добрые две сотни метров. Шубников, заметно припадая на больную ногу, бежал позади.
Проклиная аллаха и день своего рождения, Наруз хватился, что обронил где-то пистолет, наверное на насыпи. Обогнув часть озера, он оглянулся: один преследователь быстро приближался, прижав к бокам локти, а второй отстал. Наруз побежал дальше. Пот заливал ему глаза, из груди хрипло вырывалось дыхание. Потеря оружия будто сразу отняла у него половину сил. Вытерев на ходу грязной рукой глаза, он глянул вперед, и сердце его возликовало: у самой воды, возле едва курящегося костра, на куске войлока спал белобородый старик, видимо табунщик. А рядом, низко опустив голову, дремала под седлом лошадь каурой масти.
Еще не все потеряно! Судьба протягивает руку!
Наруз Ахмед разбежался и с разгона, не касаясь повода и стремени, влетел в потертое, с изодранной подушкой седло. Конь вздрогнул от неожиданности, всхрапнул, вздыбил и шарахнулся в сторону, чуть не подмяв под себя спящего хозяина. Наруз сорвал с острой луки камчу, стегнул коня между ушами и послал его с места в карьер.
— Сто-о-ой! — протяжно прокричал Халилов и выстрелил в воздух.
Старик табунщик вскочил и спросонья заметался по берегу, дико озираясь.
Халилов бросился к нему. Грудь его тяжело вздымалась, губы запеклись. Он хотел что-то сказать старику, но забился в кашле.
Табунщик, недоумевая, уставился на Халилова черными бусинками своих узеньких глаз, потом повернулся в сторону ускакавшего. А тот, ускакав примерно на полкилометра, вдруг спешился.
— Смотри! — крикнул Халилов.
— Чего смотреть? Подпруги подтягивает, — сказал старик. — Правильно делает. — Он поднес к морщинистому, прокаленному солнцем лицу коричневые руки,
