Василий Ардаматский - Ленинградская зима
Гладышев стал судорожными движениями расстегивать пальто. Пальцы не слушались. Он заложил кулак под пуговицу и из последних сил рванул руку. Пуговицы отлетели в сторону. Гладышев стал рвать клапан на кармане гимнастерки, но на это сил у него уже не хватило, он только тыкал рукой в карман.
– Здесь… документ… – с трудом сказал он.
Военный наклонился, отстегнул клапан кармана и вынул из него служебное удостоверение Дмитрия. Он посмотрел, прочитал и показал книжечку шоферу.
– Тут что-то случилось, – сказал шофер. – Давай-ка свезем его на Литейный, мало ли что.
Дмитрий хотел им сказать, что надо гнаться за врагом, но они больше его не слушали, подхватили и стали втаскивать в «эмку». Когда шофер взялся за ноги, Дмитрий вскрикнул от дикой боли и снова потерял сознание.
Очнувшись, Дмитрий близко-близко увидел над собой лицо начальника отдела Прокопенко и зажмурился. Это невероятно! Все эти страшные часы он думал только о том, что ему надо связаться с Прокопенко. Только бы с ним связаться!.. Гладышев открыл глаза – Прокопенко не пропадал.
Кто-то сзади за головой сказал:
– Он открыл глаза.
Прокопенко нагнулся еще ниже. Гладышев видел его встревоженные глаза.
– Что с тобой? Что случилось? – услышал он знакомый голос.
Из глаз Дмитрия хлынули слезы – горячие, соленые.
– Я упустил… – с трудом сказал он.
– Кого?
– Того… словесный портрет… резидент…
– Не ошибаешься?
– Нет… Точно… Упустил… Сам не знаю…
– Где он ушел?
– Он был на девятой линии… Васильевский… дом пятьдесят четыре… ворота и сразу слева выступ дома… подъезд… Он был там.
– Пятьдесят четыре?
– Да… точно…
Прокопенко исчез. Гладышев увидел лицо пожилой женщины в белой шапочке.
– Так не больно? А так? – мягко спрашивала она Дмитрия. – А здесь?
Гладышев отрицательно повел головой. Он не видел и не чувствовал, что в это время она стискивала руками ступни его ног.
– Надо торопиться. Зовите санитаров… – сказала кому-то женщина.
– Куда вы его? – издалека спросил голос Прокопенко.
– В госпиталь… – женщина сказала что-то еще, но Дмитрий не разобрал слов.
Над ним снова появилось лицо Прокопенко:
– Ты, Гладышев, не волнуйся, все будет в порядке. Я сам пригляжу…
В это время Дмитрия подняли. Санитары положили его на носилки и понесли. Откуда-то сбоку опять появился Прокопенко, он сказал:
– Туда, на Васильевский, сейчас едем…
Глава тридцать первая
Операции, подобные этим, начинаются издалека и, как правило, развертываются медленно. Ну, Потапов мерз в чужой квартире. Гладышев ходил за Маклецовым, потом за Чепцовым – ничего увлекательного. Грушко возится с Гориным, допрашивает его который день подряд с утра до вечера, пытаясь заставить его говорить правду. Прокопенко и его сотрудники ходят за теми, кто вызвал подозрение. Нередко бывает, что ходят зря. Что тут героического? Начальник управления и его замы читают протоколы допросов, сотни страниц в сутки, присутствуют на допросах, допрашивают сами, проводят совещания, выслушивают доклады о ходе операций, их десятки, таких операций, и одну надо ускорить, а другую прикрыть, как бесцельную, выезжают на фронт, сами докладывают о своих делах в Смольном, там их то ругают, то поддерживают. И так день за днем: повседневная кропотливая работа.
В самой тихой, в самой медленной операции все же однажды наступает момент, когда события точно срываются с места и счет времени ведется на минуты. В нашей истории такой момент наступил, когда Гладышев назвал Прокопенко адрес на Васильевском острове.
Не прошло и часа, как дом пятьдесят четыре на 9-й линии был заблокирован оперативной бригадой под руководством Прокопенко…
Радист Палчинский сразу же выдал Кумлева и сказал, что он должен прийти сюда утром. Но адрес Кумлева на Чугунной улице он на первом допросе не выдал.
Кумлева решили брать утром, когда он придет за ответом на свою радиограмму в Центр.
Прокопенко помчался в госпиталь, узнать, что с Гладышевым. Огромный госпиталь переполнен. Дмитрий лежал в коридоре среди других. Непрерывно слышались крики и стоны раненых. Дмитрий понимал, что ноги отморожены. В детстве это было один раз, когда он с ребятами был в лыжном походе. Ну, мама оттерла снегом, и делу конец. Но сейчас что-то совсем не похоже, ничего не болит, он просто не чувствует своих ног. Только что его осматривали снова. Несколько человек в белых халатах спорили, кричали даже, но Дмитрий не понял о чем. Он задремал и проснулся от голоса Прокопенко:
– Как дела?
Лицо Прокопенко было близко-близко.
– Одного там, на Васильевском, уже взяли, к утру возьмем главного. Так что ты не волнуйся, все идет как надо. Ты молодец! И тебя мы тут в обиду не дадим.
Прокопенко пропал.
По коридору шел высокий седой мужчина в развевающемся белом халате, и за ним – группа врачей. Седая женщина в белой шапочке говорила ему что-то на ходу. Высокий человек остановился, откинул одеяло и наклонился над ногами Дмитрия.
– Почему о нем не доложили раньше? – спросил он, с трудом выпрямляясь и держась за поясницу.
– Я думала… мы советовались… – начала седая женщина.
– Меня не интересует, что вы думали, с кем советовались! В операционную!
Дмитрия переложили на каталку и повезли. На повороте из-за угла вышел Прокопенко.
– Ребята, стойте минуточку, – сказал он санитарам. – Дмитрий, ты меня слышишь?
Дмитрий кивнул, изо всех сил удерживая слезы, опять прихлынувшие к глазам и горлу.
– Еду брать главного. Понял? Возьмем. Это твоя заслуга, Дмитрий. Только твоя! Понял? И все будет хорошо. Не волнуйся. Пойдешь на курсы, станешь следователем, а не захочешь, вернешься к своей любимой истории. Все ребята тебе привет передают. Мы приедем…
Пока Прокопенко был в госпитале, в засаду на 9-ю линию приехали Грушко и лейтенант Марков. Они заняли свое место в подъезде последнего дома на 9-й линии.
Мороз к ночи еще сильнее.
Примчался Прокопенко:
– Как дела?
– Все спокойно. Ждем… – ответил Грушко. – Холод собачий!
– Собачий? Скажешь тоже, – высоким, звонким голосом сказал Прокопенко – он говорил таким голосом, когда был очень взволнован или сердился. – Сейчас моему парню в госпитале ноги отнимают. Он, можно сказать, решил операцию – эту явку накрыл. Черт! Надо же, чтобы так повезло и так не повезло! Парень-то золото. Ну, что ты сделаешь?.. – Прокопенко тяжело вздохнул. – Приду к нему утром, что я ему скажу? Он всего три дня назад отца свез… Начальство говорит – боевой орден дадим. Что же мне ему говорить? Про орден? Да?
Грушко молча ходил по лестничной площадке.
