Джефф Лонг - Преисподняя

— То есть, по вашим же словам, на поверхности есть только следы этого вещества, — не сдавался Персивел. — Вы утверждаете, что люди недавно обнаружили светящийся порошок в количестве, достаточном для того, чтобы создать подобный эффект. Так как же мог средневековый мошенник заполучить его столько, чтобы намазать целое тело и создать плащаницу?

Де л'Орме нахмурился:

— Но я вам уже сказал, что это не Леонардо.

— Вот чего я не понимаю, — Десмонд Линч взволнованно стучал тростью, — для чего? Для чего такие крайности? Неужели это просто чья-то шутка?

— Дело опять же касается власти, — ответил де л'Орме. — Подобная реликвия, да еще во времена таких суеверий? Когда целые церкви увлеклись чудодейственной силой простой щепки от Креста. В тысяча триста пятидесятом году Европу потрясло обретение реликвии — Плата Вероники. Вы знаете, сколько святых реликвий ходило в те дни в христианском мире? Крестоносцы возвращались домой со всевозможными военными трофеями. Среди мощей и Библий, принадлежавших святым мученикам, были и молочные зубы Иисуса, и его крайняя плоть — даже семь, если быть точным! — и столько щепок от Святого Креста, что хватило бы на целый лес. Конечно, в ход пошла не только плащаница, но она была самой могущественной. Что, если кто-то вдруг решил сыграть на легковерии невежественных христиан? Это мог быть Папа, король или просто талантливый художник. Что может быть чудеснее, чем запечатленное в натуральную величину тело Христа, изображающее его после крестных мук и перед Вознесением? Искусно выполненное, цинично разрекламированное — с помощью такого изделия можно изменить ход истории, или нажить состояние, или править умами и душами.

— Да бросьте вы, — жалобно сказал Персивел.

— А что, если цель была именно такая? — настаивал де л'Орме. — Что, если он намеревался проникнуть в культуру христианства через свое собственное изображение?

— Он? Чье «свое» изображение? — спросил Десмонд. — Вы кого имеете в виду?

— Того, разумеется, кто изображен на плащанице.

— Отлично, — рыкнул Десмонд. — И кто же этот негодник?

— Посмотрите на него, — предложил де л'Орме.

— Да мы и смотрим.

— Это — автопортрет.

— Портрет обманщика, — сказала Вера. — Он намазался ньютонием и встал перед полотном. Намеренно прибег к столь искусному обману. Примитивная фотокопия Сына Божьего.

— Ладно, сдаюсь. Мы что — должны его узнать?

— Он чуть-чуть на вас похож, Томас.

Томас надул щеки.

— Волосы длинные, бородка. Скорее, похож на вашего приятеля Сантоса, — поддел кто-то де л'Орме.

— Если на то пошло, — возразил де л'Орме, — так о любом из нас можно сказать.

Разговор уже походил на какую-то игру.

— Сдаемся, — сказала Вера.

— Но вы же почти угадали.

— Хватит! — рявкнул Гольт.

— Хубилай, — сказал де л'Орме.

— Что?!

— Вы сами говорили.

— Да что говорили-то?

— Джеронимо, Аттила, Мао. Король-воин. Пророк. Или просто скиталец, почти такой же, как мы.

— Вы серьезно?

— А почему бы и нет? Почему не автор писем Иоанна Пресвитера? Он же — автор этой подделки. И возможно, легенд о Христе, Будде и Магомете?

— Вы говорите…

— Именно, — сказал де л'Орме. — Знакомьтесь — Сатана.

14

Яма

Эти новые земли, что мы нашли и исследовали… мы можем по праву назвать Новым Светом… это континент более густонаселенный и более изобилующий животными, чем наша Европа, или Азия, или Африка.

Подводная горная гряда Колон

«7 июля, — записала Али, — стоянка № 39, глубина 5012 фатомов, температура 97 градусов по Фаренгейту. Сегодня мы достигли первой шахты».

Она огляделась. Как все это описать? Стереодинамики заливают грот музыкой Моцарта. Свет режет глаза — электричества в избытке. Пол усеян винными бутылками и куриными костями. По камням двигаются извилистой цепочкой пятьдесят ученых — грязные, заросшие, огрубевшие за долгий путь.

Они танцевали конгу под «Волшебную флейту». «Ликование», — вывела Али печатными буквами. Вокруг бушевало веселье.

До сегодняшнего полудня царило всеобщее молчаливое сомнение, что шахта окажется на месте. Геологи ворчали; по их мнению, для этого нужны немыслимое мастерство и точность, учитывая, что коридоры извиваются словно ужи. Но, как и обещал Шоут, тут лежали цилиндрические контейнеры, спущенные с поверхности. Сверху пробурили океанское дно и опустили груз строго в заданную точку на пути экспедиции. Если бы инженеры ошиблись и поместили груз хотя бы на пять метров правее или левее, он остался бы в скальных породах и пропал безвозвратно.

Возвращение к цивилизации было бы под большим вопросом — запасы продуктов подходили к концу.

Теперь провизии, одежды и прочего хватит на следующие восемь недель. Да еще сегодняшнее вино, музыка и голограмма выступления К. К. Купера с похвальной речью. «Вы — творцы истории!» — вещало его маленькое лазерное изображение.

Впервые почти за пять недель Али смогла отметить на своей ежедневной карте точные координаты: 107 градусов 20 минут западной долготы и 3 градуса 50 минут северной широты. На обычной карте земной поверхности их положение можно было определить так: где-то южнее Мексики, в голубых безбрежных водах. На карте океанского дна их можно было поместить в районе подводного горного хребта Колон, у западного края плиты Наска.

Али отпила глоток присланного «Гелиосом» шардоне.

Запела свою печальную арию Царица ночи, и Али прикрыла глаза. У кого-то наверху есть чувство юмора. Волшебный подземный мир Моцарта! Хорошо хоть не прислали «Осуждение Фауста».

Три похожих на ракеты цилиндра длиной по сорок четыре фута лежали среди кусков скальной породы, выломанных буром. Отломанные люки валялись среди спутанных тросов — этакое гнездо стальной крысы; сверху просачивалась и капала соленая вода. Из трехфутовой дыры в куполе грота свисали разные концы — кабель связи, два кабеля питания, один — для передачи личных видеопосланий. Один из носильщиков уселся рядом с силовым кабелем, приготовив для зарядки целую горку аккумуляторов — от налобных и карманных фонарей, лабораторных приборов и ноутбуков.

Интендант Уокера и его помощники работали без перерывов — разбирали полученные припасы, укладывали коробки, выкрикивая номера. Кроме всего прочего «Гелиос» доставил вниз почту — из расчета по двадцать четыре унции на каждого.

Принеся обет бедности, Али привыкла также довольствоваться и скудными известиями от близких. И все же ее разочаровало, как мало почты прислала Дженьюэри. Сенатор, как обычно, писала от руки на официальном бланке. Письмо отправлено две недели назад; конверт вскрыт — видимо, Дженьюэри это предвидела и ограничилась общими словами. Она уже знала о событиях в Эсперансе, и ее мучило, что Али отправилась дальше.