Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Я не обиделся. Чего зря нервничать? Впереди большие дела. Учеба в летной школе, потом в Академии. А дальше – небо, высота, полёт, счастье!
Незаметно подкрался июнь. Я заканчивал шестой класс и до конца школьных «радостей» оставалось каких-то пять лет. Я тогда просто не предвидел, что в 1966 году одиннадцатый класс отменят. И после десятого аттестат зрелости мне тожественно сунут в руки и взрослую жизнь к нему в подарок.
Но в страшном, самом кошмарном сне не могло присниться мне, что любовь и страсть к авиации, единственная мечта – стать летчиком сотрутся уже в десятом классе как какая-нибудь заковыристая формула, написанная мелом на школьной доске. Одним махом влажной тряпки. Но всё это будет потом. И пройдет расставание с мечтой о небе безболезненно и легко. Как будто мечты той и не было.
А пока она жила! Она давала мне радость читать всё, что можно было найти об авиации, о летчиках и о будущем воздухоплавания. Она дарила мне и моим дружкам, тоже, в мечтах, летчикам свидания с аэродромом, которые случались если не ежедневно после уроков, то уж через день точно. Аэродром расположился сразу за железнодорожным вокзалом. Пройдешь пять рядов рельс, и ты уже возле аэропорта, куда пассажиры добирались по мосту через железную дорогу. Мы по мосту не ходили. Потому, что пассажирами себя не видели даже в далёком будущем. Только летчиками. А лётчикам на работу можно ходить, как захочется. Хоть через рельсы, хоть через кладбище слева от взлетной полосы.
Мы вчетвером шли на свое насиженное место со свертками, скрывавшими от посторонних луковицы, хлеб, бутылки с водой соль и картошку. Иногда мы складывали всё это в кучу на траве и делали обход вдоль стоянки, разглядывая в сотый раз знаменитые «кукурузники», которых было в Кустанае семнадцать штук, большие, опущенные на маленькое заднее колесо серебристые «ЛИ-2» конструктора Лисунова, который переделал его по лицензии из знаменитого американского «Дугласа ДС-3». Их в порту было шесть всего. Потом мы проходили мимо огромных высоких красавцев «ИЛ-14».Три самолета всего досталось Кустаную. И летали они куда-то далеко, Даже в Москву и Алма-Ату. После обхода мы ложились на траву и следили за всем, что происходило в порту, за взлетом и посадкой машин, ходили здороваться со всеми летчиками, техниками, диспетчерами и даже с буфетчицей. Она, кстати, часто наливала нам бесплатно по стакану лимонада и всегда спрашивала, хорошо ли мы учимся в школе.
А я уже и тренировки легкоатлетические стал пропускать, драки совсем забросил район на район и на лучшие кинофильмы, которые крутили в нашем клубе не успевал. Мы допоздна торчали возле самолётов. Авиация смогла выдавить собой из наших жизней почти всё остальное, казавшееся попутным, второстепенным и незначительным для будущих наших судеб.
Начались каникулы, но я даже во Владимировку поехал только через пару недель. Взял у тренера двухмесячный план индивидуальной работы, сдал все книжки библиотечные, набрал новых на всё лето и продолжал мотаться с друзьями на аэродром. А тут как раз началось строительство новой взлётно-посадочной и рулёжной полосы из бетона для новых, очень больших самолетов-турбовинтового «ИЛ-18 Б» и реактивного «ТУ- 104». Бетонные полосы делали подлиннее, чем километр. И мы бродили среди всех этих многочисленных бетономешалок, людей с огромными лопатами, машин, привозивших мешки цемента, песок и гравий. Было очень интересно. Никто нас не гнал, не ругал, никому мы не мешали и не отрывали от ответственной работы. И мы ходили внутри влажного, слегка дерущего горло воздуха, довольные тем, что никто из наших кустанайских пацанов, да и большинство взрослых никогда не видели такой масштабной бетонной работы. Этот материал в 1961 году был всё же редкостью в нашем зелёном и уютном, но не особенно цивилизованном городе.
Надышавшись цементной пылью и сырым душным бетоном, сели мы на свою маленькую полянку, съели лук с хлебом, запили водой и пошли к стоянке, где столпилось человек пятнадцать в синих форменных костюмах и высоких того же цвета фуражках с блестящими на солнце кокардами. Они ходили вокруг бывшего «Дугласа», размахивали руками и разговаривали наперебой, поэтому издали было не понятно ничего из их явно серьёзного обсуждения. Зашли мы сбоку, сели под фюзеляж и только тогда до нас дошло, что спорят начальники и лётчики о том, как надо провести испытание самолета, на котором поменяли сразу много деталей. Я посидел, прицелился, навел глаз точно на командира корабля Григория Ивановича, поймал дырку в его перепалке с начальством и как привидение выпорхнул из-под живота аэроплана прямо к нему под нос.
– Драсти! – протянул я руку командиру.
– Драсти! – передразнил меня дядя Гриша. – Отвали, Славка, на полштанины. Вот разгребём сейчас с руководством кучу дерьма. Тогда они победят нас и, счастливые, по кабинетам рассосутся. А мы полетим испытывать – порвутся тросики на рулях или нет. Мы их просили тросики сечением 2,3 достать, а они припёрли 1,7. Говорят – это новая сталь, особенная. Немецкая трофейная технология. Втрое прочнее старых наших. Мы им говорим: полетели вместе. Вмести и гробанемся, если что. Никто не в обиде. Кроме жен с детьми. А они говорят, что у них в кабинетах поважнее дела, чем дурью маяться сорок минут кругами над городом. Что, мол, за сорок минут они там кучу наших же проблем порешают в нашу пользу. Тьфу.
– Григорий! – басом сказал начальник с тремя золотистыми треугольными нашивками на рукавах. – Давай, лети, Гриша. Мозги мне –..-..-!
– Слушаюсь! Чего я тебе, Витя, ещё могу сказать! Ты начальник – я дурак. Или покойник. Но учти: машина стоит двадцать три миллиончика. Сам отдашь Хрущёву если вдруг не дай Бог.
– Мля!– сказал с отвращением начальник и пошел в кабинет – А ещё летчик- истребитель. Два ордена у него. Тебе вон куда надо. Бетон месить.
Последние слова он брезгливо произнес, исчезая за углом. Разошлись и остальные. Кроме экипажа. Мужики разом закурили и пошли по новой крутить рули.
– Смазали вроде хорошо.– похлопал ладонью второй пилот по элерону. Петли, шарниры. Тросики смазаны. В принципе – потянут, не гробанемся.
– Пацаны!– вдруг ожил штурман и уперся в нас весёлым взглядом.– А давайте с нами прокатнёмся все вместе. Нам с вами не страшно будет. В вас много жизни будущей залито. Так и прёт из вас близкое и далёкое будущее. С вами мы точно не грохнемся. Будете у нас талисманом. Семь кругов над городом.
Мы остолбенели и ответить ничего не смогли. Я, Жук, Нос и Жердь никогда в жизни не летали на самолете.
***
Самое высокое место,
