Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей

Грундвиг, в первое время не обращавший внимания на оживленный разговор, вдруг поднял голову и прислушался. Услыхав, в чем дело, он сказал юному капитану:

— Дайте мне сюда бумажку, Билл, я посмотрю.

Молодой человек исполнил желание норландца.

Как только Грундвиг взглянул на таинственные каракули, им овладело такое волнение, что он не сразу мог заговорить.

— Что такое? Что такое? — спрашивали его со всех сторон.

— Слушайте! Слушайте! — начал он дрожащим голосом. — Кто-то из наших извещает нас об ожидающей его участи… Текст написан по-норвежски. Писали украдкой, держа руку и бумагу в кармане или за пазухой…

— Да в чем дело? Читайте, читайте скорее! — послышались нетерпеливые голоса.

Грундвиг прочитал:

Не убили, но перевезли на Безымянный остров — навсегда. Одна надежда на вас.

В конце стоит одна буква, — прибавил Грундвиг, — которая не вяжется ни с одним из предыдущих слов. Должно быть, писавший начал какое-нибудь слово и не успел его дописать.

— Какая буква? — спросил Билл.

— Буква Э большое.

— Так это Эдмунд, брат герцога! Это его подпись.

— Господи, Боже мой! — вскричал Гуттор, не веря своим ушам. — Если они живы, мы их спасем!

— Да! Да! Мы их спасем! — раздались голоса.

Но сейчас же у богатыря явилось новое соображение, и он прибавил печально:

— Каким же образом, однако, мы найдем этот остров? Ведь он известен одним «Грабителям».

«Безымянный остров!.. — бормотал про себя капитан Билл. — Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?»

Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное состояние духа.

Между тем брезжило туманное, холодное лондонское утро. Норландцы вынуждены были покинуть Эксмут-Хауз и, чтобы не привлечь к себе внимания, разбились на несколько групп.

Гуттор, Грундвиг и Билл шли только втроем по берегу Темзы, углубившись в свои собственные думы. Вдруг они увидели отряд солдат, конвоировавших в Тауэр какого-то человека, арестованного минувшей ночью и содержавшегося при одном из полицейских постов до приезда коронера. За арестованным валила густая толпа народа и кричала:

— Смерть убийце! В воду его!

Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую броситься на несчастного.

— Что такое он сделал? — поинтересовался Билл у одного прохожего.

Как! Вы разве не знаете? — изумился прохожий, оказавшийся степенным торговцем из Сити. — Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней «Грабителей» в таверне «Висельник». Победа осталась за храбрыми солдатами его величества — да сохранит его Господь! — Они убили шестьдесят бандитов, потеряв тридцать своих. Теперь вот ведут в Тауэр атамана «Грабителей», самого отчаянного бандита, известного под кличкой Красноглазого. Прежде чем сдаться в плен, он один убил двадцать солдат. Схватив огромную железную полосу, он крошил ею направо и налево. Дело его ясно.

Три друга пошли тише, желая посмотреть, кого это арестовали под видом Красноглазого, будучи, к сожалению, вполне уверены, что это, во всяком случае, не Надод.

Каково же было их изумление, когда в арестованном «Грабителе» они узнали честного Олдхэма! Несчастный клерк шел в кандалах, бледный как мертвец: в одной руке он сжимал свою драгоценную рукопись об Океании, а другой — сильно жестикулировал, заверяя в своей совершенной невинности.

Злополучный чудак имел такой комичный вид, что Билл невольно улыбнулся, хотя ему и жаль было эту безобидную овцу, над которой он, бывало, потешался на «Ральфе».

— Когда его будут судить, — сказал молодой человек своим друзьям, — мы непременно должны выступить свидетелями в его пользу и доказать, что он никогда не принадлежал к шайке «Грабителей». Он не способен убить даже мухи, так как по своей близорукости не может разглядеть ее даже тогда, когда она сядет ему на нос.

При всем своем грустном настроении Гуттор и Грундвиг не могли удержаться от улыбки, выслушав это замечание молодого капитана.

— Разумеется, Билл, — согласился с ним Грундвиг, — мы должны постараться спасти его от виселицы. Наша честь требует этого, тем более что без нас он даже защититься как следует не сумеет. Ведь английские присяжные ужасно глупы.

Вдруг Билл остановился и хлопнул себя по лбу, как человек, вдруг решивший задачу, которая долго ему не давалась.

— Что это с вами? — спросил Грундвиг, удивленный поступком молодого командира брига «Олаф».

— Со мной то, что я целых два часа старался припомнить, где и от кого я слышал о Безымянном острове, и никак не мог добиться этого.

— А теперь вдруг припомнили?

— Припомнил.

— Где же и от кого?

— На «Ральфе», от того самого Олдхэма, которого ведут в Тауэр в качестве убийцы и атамана «Грабителей морей».

— О!.. В таком случае, Билл, этого человека нужно спасти во что бы то ни стало.

XII

МАТЕРИАЛЫ СЛЕДСТВИЯ, ПРОВЕДЕННОГО коронером, были представлены суду Королевской Скамьи и по должном рассмотрении утверждены надлежащим порядком. Мистер Олдхэм был предан уголовному суду лондонского Сити.

Население британской столицы было страшно раздражено против «злодея». За последнее время в городе особенно часто случались грабежи и убийства, справедливо приписываемые «Грабителям», а между тем до сих пор еще не удалось поймать ни одного преступника. Немудрено поэтому, что все — и полиция, и публика — чрезвычайно обрадовались, когда один наконец попался. О! Разумеется, к нему отнесутся без всякой пощады…

Когда Олдхэма арестовали в таверне, начальнику отряда пришла в голову блистательная мысль: объяснить кровавое происшествие в ней битвой между солдатами и «Грабителями», причем солдаты будто бы остались победителями. В этом смысле был составлен пространный рапорт и подан куда следует. Англичане пришли в восторг. Всюду восхвалялось мужество солдат и офицера, который ими командовал. Составилась в их пользу подписка, доставившая очень солидную сумму, которая и была распределена между чинами действовавшего отряда. Виновность Олдхэма была заранее решена в общем мнении, и его не могло бы спасти даже красноречие самого Демосфена.

Двадцать четыре часа спустя после заключения несчастного клерка в тюрьму ему уже было объявлено, что на следующее утро он должен явиться в суд. Правительство хотело действовать быстро и решительно, чтобы показать «Грабителям» устрашающий пример.