«Неотложка» вселенского масштаба - Анна Агатова
— Я несдержанна. Совсем как Машэ, — мелькнуло в мыслях.
Мышцы ноги уже сократились, чтобы впечатать колено в лицо согнувшегося доктора, рука отпустила дряблое горло.
— Да нет, не Машэ. Как Игорь! Бить ногами — это так по-роомшандски...
Опять Игорь в моих мыслях? Я обернулась — что могло разбудит воспоминания о нём? Пробежала взглядом по пышному убранству комнаты. Это отвлекло и отрезвило меня — нога остановилась, так и не коснувшись лица лекаря.
— С тобой мы позже закончим, — выдохнула.
Сквозь шум крови в ушах до меня донеслось тихий плач. Я нашла источник звука. В кресле, рядом с колыбелью, сидела молодая женщина и отчаянно плакала.
— Королева — поняла я.
— Ваше величество! — я сдала придворный реверанс. — Позвольте.
Я снова раздвинула ладони, растягивая сияющую плоскость сканирования и провела ею через девочку.
— Плохо. Да, плохо. Но не безнадёжно. — Обернулась и осмотрела комнату. — Пусть откроют окна, дайте свежего воздуха.
— Но... она же простудится, — пробормотала королева сквозь слёзы.
— Не простудится. Ей не хватает воздуха, чистого и свежего.
Я оценила то, что увидела в скане. Да и так было заметно, что девочка почти не справляется — одышка нарастает. Пожалуй, просто открытых окон будет мало.
— Всёля, давай-ка кислородную шапку, — скомандовала я, и тут же в руке воплотился колпак с трубкой, которую я подсоединила к непрозрачному флакону, мигом ранее явившемуся у кровати.
Накрыла девочку колпаком, чуть подкрутила вентиль. Вот так, пусть в воздухе, которым дышит малышка, будет побольше кислорода.
Я долго стояла и считала дыхательные движения маленькой груди. Алессей открывал окна, закручивал шторы в тугие жгуты и ругался на пыль и никчемную роскошь места.
Вот и улучшение — одышка, кажется, становится меньше, девочке легче дышать.
— Что это? — королева всё ещё плакала, и с опаской смотрела на помпу, нагнетающую лекарство в организм дочери, на прозрачный колпак, накрывший её почти полностью.
Да, колпак ещё так сяк, а помпа со стороны смотрелась страшновато — флакон в металлическом зажиме, крепящийся на голове младенца. Но неужели молодой матери не было страшно, когда этот шарлатан — я глянула на скрюченного у стены, трясущегося лекаря — купал её дитя в моче?
Где он собирал такое количество? Все слуги, что ли, мочились в детскую купель?
Меня передёрнуло.
— Это такая штука, которая в кровоток принцессы заводит лекарство, ваше величество. Смотрите, ей уже лучше.
Синюшность медленно отступала с лица малышки. Вот розовыми островками проступила на щеках, вот — на лбу, сохраняясь только над верхней губой.
— Мы на верном пути, но победа ещё не достигнута. Лечить принцессу нужно долго.
Молодая мать закрыла глаза и безмолвно затряслась. Королевы тоже женщины, и тоже умеют плакать, когда единственное драгоценное дитя на грани смерти.
— Ваше величество, прикажите сделать уборку в комнате, — я оглянулась ещё раз. — Пусть вымоют полы, уберут всё, где есть пыль, перестелят постель.
— Немедленно! – подстегнул всех Алессей, а сам аккуратно, чтобы не поднять пыль, снимал балдахин над детской кроваткой.
— А малышка?.. — простонала королева.
— Нянька подержит на руках, — я сняла колпак, внимательно наблюдая не появятся ли признаки ухудшения.
Из тени вышла низенькая, круглая женщина, немолодая, но ладная — чистенькая и аккуратная. Она с готовностью взяла девочку, стараясь не сжать слишком сильно и не задеть помпу.
В соседнем помещении, видимо, в комнате няньки, великолепных и пыльных вещей было намного меньше, и дышалось здесь лучше.
— Она же ничего не кушает, — тихо проговорила женщина, не сводя взгляда с маленькой принцессы.
— Куда же ещё и есть, когда жизнь на волоске? Организму не до того, — ответила я на вопрос, который нянька не задала, но имела в виду. — Несколько часов, и ей станет легче. Можно будет покормить. Давайте её пока сюда.
Материализовала плотный матрасик, накрытый чистой тканью. И когда пожилая женщина переложила туда ребёнка, накрыла ладонями маленькие ребра и закрыла глаза — и ненаучные методы хороши, когда речь идёт о жизни младенца.
Дыши, девочка, дыши!
Я чувствовала, с каким трудом двигалась эта маленькая грудная клетка, почти полностью скрывшаяся под моими ладонями, и помогала как могла. Дыши! Живи! Будь здорова!
— Ей лучше! — тихо проговорила женщина, и я открыла глаза.
Да, состояние ребёнка улучшалось – дыхание уже не было надсадным, не втягивался живот. Личико было ещё бледным, а под глазами лежали темные, будто нарисованные, круги, но пугающей синевы уже не наблюдалось.
Я просканировала голову малышки. Здесь тоже улучшение — отёк мозга спадал.
Из детской послышался шум, низкие мужские голоса.
— Где моя дочь? — прогрохотало над моей головой, когда я сделала шаг в ту комнату, где делавшие уборку служанки замерли, низко склонившись к полу.
— Здесь, — сказала я и кивнула на приоткрытую дверь. — Ей лучше.
— Как ты посмела напасть на моего лекаря?!
Алессей стоял, беспомощно приподняв руки, с мечом у горла и косил на меня отчаянным взглядом. Его в кольцо взяли охранники, другое кольцо сомкнулось вокруг короля и плачущей на его груди королевы.
Ещё пять человек с оружием наготове окружали меня.
А я наконец поняла, почему всё здесь казалось мне таким знакомым и почему вдруг вспомнился Игорь — я была в своём родном мире. Молодую королеву я не помнила — не до того мне было, чтобы следить за жизнью в королевском дворце, когда сама в любовном угаре.
Его величество король — совсем другое дело. Это лицо, этот высокий рост, разворот плеч, гневный взгляд часто взирали на меня с портретов в разных домах столицы да и самого дворца тоже.
Да, я бывала в этом замке и даже была представлена однажды королю. Правда, в веренице таких же юных дебютанток, и вряд ли он меня запомнил. Но я-то его помнила хорошо.
— Ваше величество, — присела я в низком реверансе, игнорируя холодную сталь, нацеленную в мою грудь, — ваша дочь была при смерти, и между жизнью этого убогого обманщика и жизнью наследницы с великим будущим я, не раздумывая, выбрала её высочество.
Молчание было довольно долгим, и его прервала юная королева. Особенно молодой она казалась рядом со своим мужем, который был старше её не меньше чем на десять
