Лев Успенский - В мире фантастики и приключений. Тайна всех тайн

Кирилл Петрович почти не слышал того, что говорил Пуримов. Рубиновый глаз ОЦУТа гипнотизировал его.

— Примите дежурство, — повторил он.

— Автоматы подчинились мне: я уже общий дежурный, — грубо ответил Пуримов. — Чего вам еще?

— Отдайте команду: «Семьдесят шестая станция немедленно переходит из резерва на бывшую орбиту Восемнадцатой».

— Семьдесят шестая тоже слетит на Солнце!

Кирилл Петрович посмотрел на глазок ОЦУТа: черен как ночь.

— Восемнадцатую столкнули мы сами, — сказал он. — Семьдесят шестая удержится.

В глазах Пуримова он увидел откровенную жалость. «Он тоже глядит на ОЦУТ», — подумал Кирилл Петрович.

Не ответив, Пуримов сделал несколько переключений.

Вокруг по-прежнему был ад полыхающих титров, экранов, сигнальных огней. Выдвигаясь из-под обреза экрана кругового обзора, медленно наплывал на черноту неба край зернисто-огненной поверхности Солнца.

— Через семь минут, — сказал Пуримов.

— Энергокапсула?

— Да.

В стене отсека слева и справа от Аварийного пульта открылись ниши. По форме они были словно оттиски фигуры человека, широко расставившего ноги и руки. Пуримов спиною вдвинулся в одну из ниш. Стена закрылась за ним и почти тотчас вытеснила из себя белоснежную куклу почти в два раза толще и на полметра выше Пуримова. Но это был он: сквозь открытое забрало шлема виднелось его посеревшее лицо.

Подойдя к Кириллу Петровичу, он сказал:

— Капсула выйдет к «Востоку». Ближе никого нет.

Кирилл Петрович тоже надел скафандр.

Стоя у Аварийного пульта, они некоторое время молча следили за тем, как перемещается по шкале стрелка концентратора энергии. Максимум должен был наступить через пять-шесть минут.

— Все идет по принципу незаменимости, — сказал Пуримов. Мы с вами разно наполненные сосуды.

Понимая, о чем он говорит: о том, что из них двоих именно он, Пуримов, должен оставаться, чтобы корректировать полет энергокапсулы, — Кирилл Петрович ответил:

— Я командир. Уйти последним — мой долг.

— И ваш и мой долг сейчас — довершить дело, ради которого мы пришли сюда. Стоять до конца. Поняли?

Это было последнее, что Пуримов успел сказать. В стене операторской открылось круглое отверстие: проход к той точке корпуса, где начинался волновод. Пуримов рванул рычаг под шкалой концентратора энергии.

«Я не могу так»! — хотел крикнуть Кирилл Петрович. Магнитное поле оторвало его от пола, лишило веса, перевернуло и свет для него померк.

Они мчались теперь в разных направлениях. Феррилитовый челнок с Кириллом Петровичем, погруженным в состояние особого электрогипноза, позволявшего выдержать тысячекратные перегрузки, уносился в звездную черноту. Тянущая за собой хвост испаряющегося металла масса — Восемнадцатая автоматическая станция и космический корабль «Юг» — по спирали падала на Солнце.

Но в глубине этой массы еще был порядок. В отсеке Автономного пульта корабля «Юг» царила сверхнизкая температура, и в операторской на панели Главного пульта лежали руки одетого в скафандр человека. И глазок ОЦУТа, подключенного теперь к нему, был безмятежно солнечен.

И даже когда Восемнадцатая автоматическая станция и слившийся с нею корабль «Юг» провалились в хромосферу Солнца, и тогда капсулу с Кириллом Петровичем по-прежнему настигали корректирующие сигналы: те, которые вышли из операторской «Юга» еще до того, как все, что было станцией, кораблем, Пуримовым, распалось на атомы. И конечным сигналом, посланным в самый последний миг, когда уже сгорали оболочки скафандра Пуримова, был сигнал на остановку энергокапсулы, распыление феррилитового челнока и возвращение к бытию освобожденного из него человека.

Этот сигнал настиг челнок в семидесяти восьми тысячах километров от корабля «Восток».

С помощью ракетного пояса, вмонтированного в скафандр, Кирилл Петрович преодолел эти семьдесят восемь тысяч километров за пять часов, — конечно, не быстро, но время уже не имело значения: тот факт, что остановка энергокапсулы совершилась в такой дали от «Востока», говорил о гибели Пуримова. Он сделал все что мог. Предпринимать что-либо для него самого было поздно.

«Восток» двигался с ускорением. Кирилл Петрович догнал его, но добраться до овала стандартного входа не сумел. Пришлось бы отклониться почти на тысячу километров в сторону, огибая испепеляющий веер фиолетового огня, бьющего из боковых дюз. Сделать это запас энергии ракетного пояса не позволял. Оставалось одно: приблизиться к кораблю в любой доступной точке. Единственным таким местом был район левого реакторного отсека — во время работы двигателей район очень, сильного излучения радиоволн. Собственно, Кириллу Петровичу это ничем не грозило, но, заглушаемые помехами, сигналы тревоги оттуда не могли быть услышаны.

Рывком выжав все, что могли дать ракеты пояса, он приблизился к «Востоку», прильнул грудью к корпусу корабля и включил магнитное сцепление. Через десять-пятнадцать часов запасы кислорода кончатся, но тело его найдут.

«Новомир погиб там, я — здесь», — подумал он. Эта мысль принесла облегчение. Она почти обрадовала его, вывела из состояния апатии. «Как все же обидно: ведь я всего в десятке метров от спирального коридора. О, если бы мы оба могли оказаться там!» Он представил себе этот коридор и то, что они сумели в него проникнуть, и вдруг почувствовал, что стремительно летит в черноту. Куда? Почему? Но даже это по-настоящему подумать он не успел: все свершилось за доли секунды. Внезапно он обнаружил, что уже стоит в коридоре «Востока» и рядом — Пуримов в одном только комбинезоне. «Но мой же скафандр радиоактивен!» — ужаснулся Кирилл Петрович.

Все корабли в общем были одинаковы по конструкции. Два поворота по коридору — и Кирилл Петрович вбежал в карантинный отсек.

«Какое счастье», — думал он, торопливо помогая автомату освободить себя от скафандра.

И все долгие пять минут, которые он находился в камерах дезактивации, он повторял про себя: «Какое счастье! Какое это невероятное счастье, что Новомир сейчас там, в коридоре».

Выйдя из карантинного отсека, Кирилл Петрович увидел: Пуримов ждет его в левом конце коридора. Кирилл Петрович рванулся было к нему, но справа в коридоре тоже стоял Пуримов!

— Новомир! — крикнул Кирилл Петрович, ничего уже не понимая в происходящем. — Новомир!

Он глядел то вправо, то влево. Обе мужские фигуры стояли не двигаясь.

«Мне все это кажется, — решил он тогда. — Новомир прошел в операторскую. Зачем бы он ждал меня здесь?»

И видимо, действительно это только казалось: обе фигуры исчезли.