Юрий Шамшурин - В тайге стреляют
— Перебежками вперед!.. Шоша в центре!.. Пошел, ребята!
Он вскочил и, высоко вскидывая колени, подавшись корпусом вперед, побежал. Следом легко, пружинисто поднялся Тепляков, за ним — другие красноармейцы. Назарка ни на шаг не отставал от дяди Гоши, непроизвольно копировал его движения — на бегу старался занимать в пространстве возможно меньше места. В момент стало жарко.
Внезапно вскакивая, стремительно преодолев с десяток метров, бойцы с размаху плюхались в снег, ползли, выискивая хоть какую-нибудь защиту от пуль. Выждав какие-то одним им известные мгновения, снова бросались дальше на сближение с врагом. Затем опять на время исчезали из поля зрения.
— Вперед!.. Вперед!.. — обогнав красноармейцев, в снежной пыли кричал Фролов.
Красноармейцы приближались к убитому. До неподвижно черневшей фигуры оставалось несколько десятков метров. И тут от опушки перекатисто заработал пулемет. Пули с визгом шарахнули по сугробам, взметнув перед бойцами пышные, быстро опавшие белые султанчики. Невдалеке кто-то болезненно ойкнул, и от этого вскрика по спине Назарки словно провели скребком, которым у Павла он некогда чистил любимого тойонского жеребца. У Назарки появилось дикое желание сплющиться в лепешку, без остатка вдавить себя в мерзлый грунт. Инстинктивно он принялся разгребать под собой податливый рассыпчатый снег, расшвыривая его по сторонам.
Немного погодя на опушке зататакал второй пулемет. Гуще заговорили ружья. Красноармейцы без команды залегли. Желтые, моментально гаснувшие шарики, словно играючи, метались над сугробами.
— Не из удали они беснуются! — сплевывая, заметил Тепляков.
Три бандита, скинув в горячке простыни, пробирались к убитому. Они умело использовали каждую неровность, каждую складку местности. Иногда они исчезали и вскоре появлялись в другом месте.
— Ни за что не хотят оставить его нам! — хрипло произнес Костя Люн, загоняя в казенник очередной патрон.
— Коломейцев! — окликнул Фролов. — А ну хлестани по ползунам!.. Сбей им охотку!
Дробно, захлебисто ударил автомат Шоша. В этот момент в промоине между поредевшими тучами опять появилась полная луна. Назарка увидел, как над настом, взбитые пулями, полоскались белые с зеленоватым оттенком фонтанчики.
Прижатые точным огнем, беляки замерли, затаились. Зато стрельба с опушки усилилась. Белогвардейские пулеметчики нащупывали коломейцевский автомат. Уткнувшись в кочку, Назарка никак не мог унять дрожь. В теле была расслабляющая усталость.
— Погоди!.. Может, и выйдет, пока не поздно! — стараясь глубже вдавиться в сугроб, пробормотал Тепляков и повернул мокрое, ставшее вдруг чужим, незнакомым лицо к своему воспитаннику. Подбородком показал на неподвижное черное пятно. — Не побоишься, Назарка?.. Ты — ловкий, верткий. Незаметно подберешься... Вишь, как за него ярятся!
Назарка зажмурил глаза и не шевельнулся. Даже представить себе страшно. Враги совсем рядом...
— Что-то у него есть! Как следует осмотри! — наставлял Тепляков, точно заранее был уверен, что Назарка не откажется. — Сумка есть — тащи! Сумки нет — карманы проверь. Шапку щупай. Найдешь какие бумаги — не бросай! Все волоки сюда!.. Пойдешь, мой мальчик?
И Назарке вдруг вспомнилась мать с протянутой рукой, застывшая так навечно. Ему подумалось тогда, что мать указывала путь, по которому скрылись убийцы. Он не забыл и никогда не забудет...
— Сёп! Ладно! Пойду!
Назарка поправил шапку, повернувшись на бок, потуже затянул ремень. За голенища валенок плотно натрамбовался снег. Назарка выгребать его не стал — некогда. Патроны он переложил поближе, за пазуху. Ствол малопульки перевязал платком, чтобы внутрь его ничего не набилось. Проверил, на месте ли нож. Приготовившись, вопросительно повернулся к дяде Гоше. Огрубелой ладонью тот провел по щеке паренька и слегка кивнул.
Назарка пополз быстро, извиваясь, подтягивая колени чуть ли не к самой голове и возможно глубже зарываясь в снег. Он скользил, будто плыл по реке. Не сводя глаз с воспитанника, Тепляков ощупью загнал в магазин новую обойму. Сердце у него ныло.
Опять сгустились облака, и темень, казалось, навалилась еще плотнее, стерла все грани, стушевала все линии.
— Огоньку!.. Живее работай, ребята!.. Покрепче огоньку! — покрикивал Фролов, укрывшийся перед цепью бойцов за массивным обрубком лиственничного бревна.
К взводному пробрался Коломейцев. В несколько недолгих секунд внезапного затишья красноармейцы услышали:
— Жарь, паря, из Шоша, чтобы тем заикалось!
Недалеко от убитого был ложок. Назарка, видимо, заприметил его раньше и сейчас держал к нему. За пареньком протянулась глубокая борозда. Выбравшаяся из-за облаков луна, как жидкой сажей, наполнила борозду тенью. А пули цвинькали и цвинькали, взметывая с гребней сугробов пушистые, быстро исчезающие одуванчики. И по мере того как Назарка удалялся, они вокруг него вырастали чаще и гуще.
— Напрасно ты его отправил! — шепнул Фролов подползавшему Теплякову. — Сгинет парнишка...
Командир отделения и сам понял, что поступил опрометчиво, необдуманно, но уже было поздно. Рукой не подманишь и окриком Назарку не вернешь. Вот он точно нырнул, наверное, сполз в низину и в ней затаился. Там Назарка временно был в безопасности, и Тепляков перевел дыхание.
Минула, кажется, целая вечность с момента, когда Назарка покинул своих. Извиваясь, он полз и крепко прижимался к неровно заледенелой родной земле... В овражке Назарка полежал, выравнивая дыхание. Рукавом вытер с лица липкий, наполовину растаявший снег. Потом проверил ружье и снова заскользил вперед. Сейчас он ни о чем не думал, ничего не вспоминал, ничего не загадывал.
Ближе и ближе черное пятно. Уже можно было различить полусогнутую в коленке ногу и выставившийся углом локоть. Назарка пополз быстрее. Где-то у самого уха рикошетом секанула воздух пуля. Перед носом Назарки звучно чмокнуло, и снег брызнул в глаза. Он невольно зажмурился и отпрянул назад.
«Убьют!» — кольнула мысль, и тотчас возникло ощущение, словно сердце обложили льдом, наколотым неровными кусками. В руках появилась слабина. Будто нарисованное на полотне, в воображении, как из тумана, возникло круглое лоснящееся лицо с перекошенным ртом и прищуренным глазом и далекая крохотная мушка на стволе, замершего в чьих-то руках над его, Назаркиной, головой. Ожидание выстрела, направленного на него, было настолько противно, что Назарку затошнило, горло закупорил комок — не проглотить слюну. Почему-то вспомнились рассказы дяди Гоши о заманчивых, невиданных вещах, домах, составленных друг на друга, о фабриках, подземных таинственных шахтах, которые Назарка мечтал увидеть.
